Здесь должно быть название

Андрей Стародубцев

Помните, как это бывает, когда ты пишешь одно предложение, второе, третье, но понимаешь, что не сохранишь ни единой строчки из того, что только что написал? Ты знаешь, что здесь должно быть название, а вот там постановка проблемы, что предстоит описать теоретический дебат, знакомый тебе практически полностью, потом – эмпирические данные, старательно собранные и тщательно проанализированные, интересные результаты, их интерпретацию и выводы, – собственно, всё, статья готова. Но ты вновь пишешь первые строчки, которые скоро сотрешь, с одной только целью – не видеть на экране пустую страницу.

К этому времени ты знаешь, что это не лень и не усталость, не результат отвлечения на преподавание и административную работу, которые мешают тебе сосредоточиться на ясном изложении интересных идей. Ты не пишешь потому, что писать тебе нечего. Твоя научная проблема едва ли является проблемой, твои данные лежат на поверхности и мало чего говорят о том феномене, который ты изучаешь, твои результаты вторичны, а заключительная дискуссия будто высосана из пальца.

День за днем, снова и снова ты садишься за компьютер, потом – перед листом A4, затем открываешь новый, специально купленный молескин, наконец, ходишь вокруг небольшой доски на треноге. Но ничего не меняется – дни, недели, а в какой-то момент и месяцы. Пока что ты не боишься за свою работу в Вышке: твой контракт далеко не первый, а потому уже трехлетний, твои былые публикации вполне позволяют еще год справляться с оценкой публикационной активности, ты учишь студентов, по мере необходимости сидишь в комиссиях – ты полноценный член университетского сообщества; но ты не пишешь.

Однажды – и это случается не сразу – приходит понимание того, что ты в кризисе. Полноценном творческом. Как, если верить изданию «Медуза», Оксимирон, который после «Горгорода» выпустил пару-тройку собственных треков и несколько отличных куплетов в произведениях других исполнителей. Со стороны такая история выглядит даже красиво: по ней можно снимать фильм или с интересом следить в режиме реального времени. Герой со стороны несчастным совсем не кажется, а потому и беды ничего не предвещает.

Но по твоему кризису фильм не снимешь: ты, часами сидящий перед компьютером, листающий одни и те же книги и рисующий никому не понятные схемы, едва ли способен надолго приковать к себе внимание камер и зрителей. Твой кризис унылый, тягучий и тягостный. Он заполняет собой все свободное от преподавания, администрирования, любимых людей и домашних дел время, а часто занимает собой и эти сегменты твоей жизни. Он не будет перемежаться хитами, поддерживающими внимание к тебе со стороны фанатов и профессионалов. И ты не будешь знать, когда и как тебе удастся из него вырваться.

ВШЭ / Арсений Кустов

В кино кризисы оборачиваются прорывами или же смертью героев – буквальной или профессиональной. В реальной академической жизни кризис с большей вероятностью обернется текстом, вымученным и нежеланным. Ты будешь прятаться от него, но придут рецензенты, потом корректоры, затем читатели. Текст не будет ужасным, он будет опубликован, и несколько раз ты выступишь с ним на конференциях и семинарах – не потому, что он тебе нравится, а потому, что таковы правила игры.

Счастливым концом этой истории станет новый проект, к которому ты подойдешь с опаской, а затем с облегчением, обнаружившим себя легко пишущим, бодро выступающим и любящим свою работу. Но для кого-то кризисы оборачиваются уходом.

Не секрет, что университет – благодатная почва для воспроизводства таких ситуаций. Вшитый в саму профессию повышенный уровень критичности и соревновательности, помноженный на работающие в университете механизмы постоянной оценки творческой активности преподавателей и научных сотрудников и регулярно повышающиеся требования к уровню твоего признания в сообществе, – всё это не может не привести к многочисленным случаям срывов развития исследовательской повестки и – что заметнее – публикационных планов среди 7000 сотрудников университета.

Избежать этого можно едва ли (хотя хороших работ, посвященных причинам выгорания и способам борьбы с кризисами, становится всё больше и больше). Важным кажется то, как Вышка – сообщество и организация – ведет себя с коллегами, попавшими в такую сложную ситуацию. Знаем ли мы, сколько таких людей вокруг нас? Существуют ли в университете механизмы психологической поддержки сотрудников? Есть ли опции временного перехода на преподавательские контракты, сохраняющие прежний уровень твоего благосостояния? Наконец, можно ли рассчитывать на понимание и поддержку со стороны собственного коллектива в научных центрах и департаментах?

Не единственной, не главной, но важной составляющей творческого кризиса является то, что человек остается с ним один на один – мы можем даже не знать о той пропасти неуверенности и отчаяния, в которой каждый день оказывается наш коллега. Именно в силу такой незаметности наша поддержка должна быть не частной, а системной, функционирующей на уровне обычных университетских сервисов, с которыми постоянно сталкиваются сотрудники. Кажется, что это добавит устойчивости не только отдельным человеческим жизням, но и всему университету.

 

Автор текста: Стародубцев Андрей Владимирович, 6 декабря, 2019 г.