Они идеальны

Андрей Стародубцев, доцент Департамента прикладной политологии НИУ ВШЭ – Санкт-Петербург

«Да, студенты Вышки нас портят! Разве можно быть такими заинтересованными и отзывчивыми?» – написала мне коллега, продолжая наш разговор о том, насколько удивительными кажутся наши студенты в сравнении с теми, кому мы читаем иногда лекции в зарубежных университетах. Кому-то это может показаться восторженным преувеличением, но в этой колонке я хочу объяснить, почему преподавать для наших студентов – удовольствие и что этому угрожает.

У меня непростые отношения со студентами. Будучи некоторое время академическим руководителем бакалаврской программы, я больше времени уделял неуспевающим, чем талантливым, сталкивался с требовательностью и непониманием, наблюдал за многочисленными попытками обойти правила, сжульничать, работать меньше, а не больше и окончить университет без минимального сверхусилия. Но каждый раз, заходя в аудиторию или общаясь со студентами за пределами своих административных обязанностей, я обнаруживаю талантливых, высокомотивированных, искренне интересующихся и увлекающихся ребят. Они могут не всегда быть готовыми к семинарам, пропускать лекции, довольно зло обсуждать тебя в кафе на втором этаже и думать о личной жизни больше, чем о Лейпхарте с Райкером, но в одном им не откажешь – учить их очень интересно.

Не часто, но все же иногда преподавая за границей, я могу сказать, что нигде не встречал такого уровня заинтересованности, мотивированности и готовности слушать мои лекции, какой я всегда могу ожидать в Вышке. Такое сравнение, конечно же, изначально несправедливо: быть гостевым лектором не то же самое, что штатным преподавателем; встретиться со студентами на паре лекций несравнимо с возможностью наблюдать за ними в течение нескольких лет, а более или менее случайно собранная на страноведческий курс по выбору группа по определению отличается от аудитории, слушающей дисциплину из core. С одним не поспоришь: заходить в вышкинскую аудиторию мне безусловно интереснее.

Кто они, мои студенты? Без учета последних двух лет это ребята, родившиеся и окончившие школы в регионах, более или менее удаленных от Москвы. Результаты их ЕГЭ открывают двери не всех университетов, но достаточны, чтобы иметь выбор между действительно лучшими (а не привилегированными) российскими программами. Эти ребята храбры и не чужды авантюризму: в 16-17 лет невозможно знать, что такое политология, но они все же пришли к нам учиться. Их родители не настолько богаты, чтобы это сказывалось на поведении и стиле жизни их детей, но зарабатывают достаточно, чтобы, воспользовавшись скидкой, оплачивать обучение в Вышке. А еще эти самые родители уважают позиции своих детей: в 37-40 лет ты уже точно знаешь, что политология – это не юриспруденция и не экономика, но все же поддерживаешь своего ребенка в его или ее решении изучать политику. Мои студенты принципиальны: они пришли за практическими знаниями о том, как функционирует современное общество и как они могут повлиять на эти процессы, но демонстрируют гибкость, признавая ценность теоретического знания и с интересом изучая научные методы познания эмпирической реальности. Они не боятся требовать достойного качества обучения, готовы не соглашаться с преподавателем, но крайне редко проявляют неуважение. И здесь мне хочется написать: они идеальны. 

Кроме такого рода структурных и персональных условий, всегда важны институты. Мы часто и справедливо ругаем российское образование за жесткость учебного плана и доминирование hard skills, забывая об их позитивных эффектах. В лучшем воплощении российской модели образования программа разрабатывается не только для отдельного студента, но и для учебной группы, обладающей собственной динамикой, часто работающей на так желаемые нами peer-to-peer формы обучения. Расширенное дисциплинарное ядро позволяет нам более эффективно организовать преемственность при передаче студента из рук в руки, превратив программу из набора мало связанных друг с другом курсов, как это часто бывает в программах образца liberal arts, в настоящую профессиональную школу. 

Критики скажут, и я соглашусь, что в таком виде обучение в университете мало чем отличается от продвинутой средней школы. В то же время я хочу обратить внимание: при проведении необходимой «либерализации» модели образования мы часто забываем о том, как быстро мы можем потерять существующую связь со студентами, их искреннюю заинтересованность в получении целостного профессионального знания и мотивацию быть частью университетского сообщества – все то, что я так надеюсь видеть, заходя вечером в аудиторию.

Автор текста: Стародубцев Андрей Владимирович, 13 февраля, 2019 г.