Наукометрия о женщинах-ученых

Положение женщин в научных профессиях измеряют самыми разными показателями – и приходят к разным выводам. Наукометрия позволяет анализировать не только присутствие, но и результативность женщин-ученых. Екатерина Дьяченко, аналитик Центра фундаментальных исследований НИУ ВШЭ, и Иван Стерлигов, директор Наукометрического центра НИУ ВШЭ, рассказывают об известных исследованиях и описывают ситуацию в Вышке.

Широкая повестка

«Женский вопрос» снова в центре внимания неравнодушной публики во всем мире, причем сейчас многим очевидно, что прогресс в деле гендерного равенства – не дань моде, а насущная необходимость и залог успешного развития в конкурентной глобальной среде. Гендерные вопросы в науковедении и организации исследований не просто выходят на первый план, но в целом ряде стран уже приводят к конкретным программам и шагам по достижению равенства, базирующимся на соответствующих исследованиях.

В последнее время появляется все больше и аналитики о женщинах в академии. Присутствие и достижения женщин в науке рассматриваются мировыми учеными с разных сторон. В этой заметке мы остановимся на одной из них – публикационной активности, опишем основные результаты исследований и статистику по Вышке. Сначала же вкратце обрисуем общую картину.

Положение женщин в науке активно обсуждается начиная с 1980-х годов. Мировые эксперты сходятся во мнении, что равенство пока не достигнуто. Во многих развитых странах женщины составляют уже около половины аспирантов, однако среди исследователей доля женщин близка к 50% далеко не везде (среди экономически развитых стран Европы – только в Исландии и Португалии) [OECD, 2018; She Figures, 2019]. Если смотреть на высокие должностные позиции, дисбаланс оказывается еще более явным (рис. 1). Даже в странах Евросоюза, активно проводящего в жизнь политику равенства, на высоких академических позициях доля женщин составляет 24% [She Figures, 2019]. Уменьшающееся представительство женщин по мере движения к вершине карьерной пирамиды, неформально называемое leaky pipeline, наблюдается почти во всех странах.

 

Рисунок 1. Удельный вес женщин на разных этапах академической карьеры, EU-28, 2013-2016[1]

 

При этом достижение 50-процентного представительства женщин не будет автоматически означать достижения равенства, если не будет нивелирована та разница в зарплатах и в скорости карьерного продвижения, которая наблюдается сейчас [OECD, 2018; She Figures, 2019]. Ученые обсуждают множество факторов, которые могут влиять на эту разницу: различия мужчин и женщин в способностях той или иной направленности; в интересах при выборе карьеры и достижении целей (фактор самоотбора); в психологических качествах и установках. Эксперты заключают: социальные факторы определенно в ответе, по крайней мере отчасти, за недостаточную представленность женщин в науке [Leslie et al., 2015; OECD, 2018].

Один из таких факторов – гендерная предвзятость (gender bias), которая может влиять на решения о найме, продвижение по службе, рецензирование, цитирование, назначение зарплат и распределение грантов. Неравное отношение могут проявлять как мужчины, так и женщины, и «пострадавшими» могут быть как мужчины, так и женщины. Например, недавно ученые на примере журнала по наукам о жизни eLife выяснили, что автор имеет больше шансов на публикацию, если его рукопись попадает рецензентам того же пола [Murray et al., 2018]. В целом результаты исследованийgender bias в науке неоднозначны: одни авторы говорят о полученных доказательствах заметных эффектов предвзятости, другие их не находят [Ceci et al., 2014; Van Den Besselaar & Sandström, 2016; Van Den Besselaar et al., 2018]. Не менее интересное направление – изучение разных установок и поведения мужчин и женщин, непосредственно влияющих на исследовательскую результативность (немного о таких работах будет далее).

В последние годы присутствие женщин в науке все чаще измеряют библиометрическими методами. В частности, анализ более 5 миллионов научных публикаций 2008-2012 годов дал оценку вклада женщин в мировой публикационный поток в 30% (вклад оценивался как удельный вес публикаций с долевым подсчетом авторства) [Larivière et al., 2013]. Вклад женщин заметно различается по странам и областям исследований. Он превышает 50% только в нескольких областях, обычно связанных с медициной. В математических и физических направлениях вклад женщин составляет около 20%, в науках о Земле – около 25%, в химии – около 30%. В общественных науках ситуация неоднородна. Относительно мало представлены авторы-женщины в экономике и финансах, гораздо больше – в исследованиях образования и социальной работы. Гуманитарные науки «феминизированы» заметно меньше, чем общественные.

 

Головоломка производительности

Центральным сюжетом в обсуждении карьер женщин и мужчин в науке является сравнение результативности исследователей-мужчин и исследователей-женщин. Обычно в качестве индикатора используется число научных публикаций. Большинство исследований показывает, что женщины-ученые в среднем публикуют научных статей меньше, чем мужчины. Например, к такому выводу пришли эксперты компании Elsevier на основании анализа публикаций 12 стран, проиндексированных в Scopus [Elsevier, 2017]. Исключением здесь оказалась Япония, в которой, кстати, доля женщин среди ученых очень мала (менее 15%). Такой же вывод сделан американскими учеными по итогам обзора опубликованных сравнений результативности [Ceci et al., 2014]. Когда авторы провели собственный анализ данных опросов National Science Foundation, они увидели, что женщины публикуют в среднем на 20% меньше работ, чем мужчины, однако в зависимости от области науки и уровня карьеры различается и этот разрыв.

В сравнениях нередко учитывается и качество публикаций, обычно измеряемое цитированиями. Результаты сопоставлений цитируемости «мужских» и «женских» исследований менее однозначны, чем сопоставлений публикационной активности [Van Den Besselaar & Sandström, 2016; Elsevier, 2017; She Figures, 2019]. В уже упомянутой работе, охватывающей 5 млн публикаций, авторы обнаружили, что «женские» статьи (те, в которых женщина – единственный автор или первый автор) цитируются реже, чем «мужские» [Larivière et al., 2013]. С другой стороны, метаанализ ряда локальных исследований показывает, что есть и противоположные результаты (например, для политологии, экологии, биохимии) [Ceci et al., 2014].

Почему вообще сравнение результативности исследователей разных полов занимает ученых (а этой теме посвящены десятки работ)? Во-первых, результативность влияет на зарплату и карьерное продвижение. Важно понять, объясняется ли наблюдаемое неравенство только разницей в результативности или действуют и другие факторы. В исследованиях справедливости распределения грантовых средств, решений о найме или продвижении по службе считается нормой контролировать фактор результативности, а не просто сравнивать две группы – мужчин и женщин [Van Den Besselaar & Sandström, 2016; Van Den Besselaar et al., 2018].

Во-вторых, интересно понять причины наблюдаемой разницы в публикационной активности. Оказалось, что во многих случаях разница не исчезает после контроля по области науки, карьерной ступени и другим факторам, в том числе по наличию семьи. Часто высказывается гипотеза, что на исследовательскую активность влияет бóльшая вовлеченность женщин в заботу о детях. Проведенные исследования этого фактора приходят к разным выводам, но в целом считается, что он действует, но не объясняет всю разницу [Ceci et al., 2014]. При этом в странах, ориентированных на гендерный баланс в науке, не оспаривается необходимость мер поддержки женщин-ученых с семьями [OECD, 2018]. В целом же из-за того, что разница результативности мужчин и женщин наблюдается при контроле многих внешних факторов, она получила прозвище productivity puzzle.

Один из подходов к разгадке productivity puzzle – анализ того, на каком этапе карьеры появляется разница в результативности. В работе, основанной на выборке из 400 ученых, было обнаружено, что на ранней стадии карьеры такой разницы, по большому счету, нет, она появляется лишь позднее [Van Den Besselaar et al., 2016]. Аналогичная тенденция наблюдалась при анализе группы из 7064 профессоров в университетах Квебека [Larivière et al., 2011].

Среди факторов, которые могут влиять на разницу в результативности, исследователи обсуждают разницу в карьерных установках и стратегиях мужчин и женщин. Часто высказывается предположение о том, что на результативности сказывается менее интенсивная академическая мобильность женщин. С этой гипотезой связана и другая – о меньшем вовлечении женщин в коллаборации, прежде всего международные [McDowell et al., 2006;Elsevier, 2017; SheFigures, 2019]. Есть даже работы, проверяющие на данных о самоцитировании, не продвигают ли мужчины-исследователи себя более активно, чем женщины (оказывается, что да) [Ghiasi et al., 2016].

 

Женщины-ученые в России

В России, согласно последним доступным данным Росстата, в 2016 году женщины составляли около 40% исследователей. По этому показателю Россия близка к европейским странам [OECD, 2018]. При этом праздновать гендерное равенство в российской науке рано: среди докторов наук доля женщин составляет 26%, среди академиков РАН – только около 5%. Женщины в науке зарабатывают в среднем меньше мужчин[2], даже на уровне директоров институтов и ректоров вузов [Sterligov, 2017]. Исследование зарплат в вузах показало, что после контроля внешних факторов разница в зарплатах уменьшается, но не исчезает [Rudakov & Prakhov, 2019]. 

Что касается публикационной активности женщин-ученых, ситуация в России несколько отличается от среднемировой. В 2005 году женщины составляли около 10% авторов в физике и математике (заметно ниже, чем в мире), около 15% – в технических науках, 25% – в науках о Земле и космосе, 30% – в химии, более 40% – в науках о жизни [Lewison &Markusova , 2011]. Именно в науках о жизни представительство женщин среди авторов заметно выросло за последние десятилетия, тогда как в остальных практически не изменилось.

В работе, рассматривающей вклад мужчин и женщин в советскую и российскую науку в 1973-2012 годах, показано, что и к 2012 году относительный вклад женщин не увеличился (за исключением наук о жизни и психологии) [Paul-Hus et al., 2014]. Для всех рассмотренных областей (естественно-научные и психология) авторы зафиксировали большую продуктивность мужчин в расчете на одного автора. Статьи с авторами-мужчинами чаще, чем с авторами-женщинами, написаны в международном соавторстве; с внутристрановым соавторством ситуация обратная. Общий вывод работы: вклад женщин в поток научных публикаций с советских времен практически не изменился.

Что касается академической мобильности и международного сотрудничества, данные[3] подтверждают, что среди российских исследователей – обладателей ученой степени, как и в остальном мире, женщины несколько менее склонны к мобильности, чем мужчины. Результаты опроса выборки ученых показали, например, что за последние 10 лет не меняли место работы 75% мужчин и 78% женщин. Учились или работали за границей более трех месяцев 17% мужчин ученых и 10% женщин. В международном сотрудничестве в той или иной форме участвовали 78% мужчин и 77% женщин (за период 2014-2016 годов). По данным того же опроса, мужчины более удовлетворены возможностями, которые им предоставляет работа, – в том, что касается оплаты труда, возможности решать масштабные задачи, участвовать в международных проектах и работать в зарубежных организациях.

 

Наукометрия о женщинах-ученых Вышки

Мы взяли список сотрудников НИУ ВШЭ и закодировали в нем пол по окончанию отчества.[4] Как выяснилось, в нашем университете женщины составляют около 44% научно-педагогических работников. В разных подразделениях Вышки доля женщин варьирует от 9% на факультете физики до 64% на факультете гуманитарных наук. На высоких академических должностях[5] доля женщин составляет 26%, разброс по подразделениям здесь еще шире.

Открытые данные по российским вузам нам найти не удалось, но можно сравнить Вышку с зарубежными университетами. В Оксфордском университете на общественно-научных факультетах женщинами занято 33% ставок (пересчет по эквиваленту полной занятости), на гуманитарных факультетах – 39%, на естественно-научных – 14%. Среди профессоров доля женщин ниже на всех факультетах[6]. В Стэнфордском университете женщины составляют 30% научно-педагогических сотрудников (faculty members) и около 20% профессоров (full professors)[7]. В университетах Нидерландов женщины составляют в среднем около 20% профессоров[8].

Рисунок 2. Представленность женщин среди НПР различных подразделений московского кампуса НИУ ВШЭ, %

Библиометрическая оценка представленности женщин среди ученых Вышки несколько отличается от полученной по списку сотрудников (рис. 3). Среди статей в научных журналах, опубликованных сотрудниками университета в 2018 году (учтены публикации типов article и review, проиндексированные в Web of Science и Scopus), около 33% написаны с участием авторов-женщин[9]. Таким образом, в публикациях женщины представлены меньше, чем в составе сотрудников (44%), хотя и не во всех подразделениях. За последние годы доля публикаций с авторами-женщинами менялась в пределах от 22% до 35,4%; говорить о какой-то направленной динамике сложно. В некоторых подразделениях участие женщин в публикациях заметно выросло за последнее время (ФЭН, КоМеДи), в других, наоборот, снизилось (МЭиМП).

Что касается публикаций в наиболее цитируемых журналах (первый квартиль по Web of Science), в среднем представленность женщин среди авторов ниже, чем в общем массиве публикаций (рис. 4). Однако такой разницы нет в подразделениях естественно-научного и технического профиля, где женщин-авторов относительно немного.

Рисунок 3. Удельный вес публикаций, среди авторов которых есть женщины, %

 

 

Рисунок 4. Удельный вес публикаций, среди авторов которых есть женщины, 2016-2018 гг., % [10]

Одним из дополнительных индикаторов, по которому можно отследить представленность женщин-ученых на статусных позициях в науке, является их включенность в редколлегии научных журналов. Что касается журналов НИУ ВШЭ, участие женщин в редколлегиях сильно различается. На одном полюсе находятся «Moscow Mathematical Journal» (полностью мужская редколлегия), «Экономический журнал ВШЭ» (8% женщин в редколлегии) и «Бизнес-информатика» (14%). На другом – «Торговая политика» (50% женщин) и «Journal of Language and Education» (61%). В шести журналах Вышки из двадцати рассмотренных женщины занимают позицию главного редактора, во всех шести процент женщин в редколлегиях сравнительно высок.

  

Выводы

Мировые эксперты говорят, что для достижения равенства возможностей нужны комплексные меры. Простые решения вроде квотирования доли женщин встречают сопротивление в научном сообществе и дают неоднозначный результат. Вообще, сопротивление гендерной повестке в академии весьма заметно. В Европе уже выпускаются специальные руководства по противодействию этому сопротивлению, например «Handbook on Resistance to Gender Equality in Academia»^[11].

Во многом положение женщин в научных профессиях определяется общей ситуацией в стране: культурными нормами и традициями, уровнем финансирования в национальной науке. При этом каждая исследовательская организация может принимать свои меры поддержки равных возможностей для мужчин и женщин. Это могут быть элементы социальной инфраструктуры для сотрудниц с детьми (например, детская комната в университете, семинары по тематикам work-life balance).

Важной мерой является просто открытая дискуссия о карьерах женщин-ученых, поддержка т.н. gender awareness. Например, в Нидерландах действует ежегодный мониторинг Women Professors Monitor, охватывающий 14 университетов и публикующий ежегодный отчет. Оксфордский и Гарвардский университеты ежегодно публикуют отчеты по сотрудникам, в которых показано и присутствие женщин на разных должностях для разных факультетов. Можно предположить, что само декларирование таких целей, как «к 2020 году повысить долю женщин среди профессоров до 30%» уже является мерой политики, даже если не подкреплено программой действий. Нашу публикацию мы также рассматриваем как движение в направлении gender awareness. Знание о реальном положении дел – важный драйвер изменений. И конечно, многое зависит от самих женщин-ученых, от их выбора карьерных и исследовательских стратегий и способов продвижения своих результатов.

 

Литература

Ceci, S. J., Ginther, D. K., Kahn, S., & Williams, W. M. (2014). Women in academic science: A changing landscape. Psychological Science in the Public Interest, 15(3), 75-141.

Elsevier . Gender in the Global Research Landscape ( Elsevier , 2017); available athttps://www.elsevier.com/research-intelligence/campaigns/gender-17.

Ghiasi, G., Larivière, V., Sugimoto, C. R., Rafols, I., Molas-Gallart, J., Castro-Martínez, E., & Woolley, R. (2016, September). Gender differences in synchronous and diachronous self-citations. In Proceedings of the 21st International Conference on Science and Technology Indicators, Valencia, Spain.

Larivière, V., Vignola-Gagné, E., Villeneuve, C., Gélinas, P., & Gingras, Y. (2011). Sex differences in research funding, productivity and impact: an analysis of Québec university professors. Scientometrics, 87(3), 483-498.

Larivière, V., Ni, C., Gingras, Y., Cronin, B., & Sugimoto, C. R. (2013). Bibliometrics: Global gender disparities in science. Nature News, 504(7479), 211.

Leslie, S. J., Cimpian, A., Meyer, M., & Freeland, E. (2015). Expectations of brilliance underlie gender distributions across academic disciplines. Science, 347(6219), 262-265.

Lewison, G., & Markusova, V. (2011). Female researchers in Russia: have they become more visible? Scientometrics, 89(1), 139-152.

McDowell, J. M., Singell Jr, L. D., & Stater, M. (2006). Two to tango? Gender differences in the decisions to publish and coauthor. Economic inquiry, 44(1), 153-168.

Murray, D., Siler, K., Lariviére, V., Chan, W. M., Collings, A. M., Raymond, J., & Sugimoto, C. R. (2018). Gender and international diversity improves equity in peer review. BioRxiv, 400-515.

OECD (2018), “Gender in a changing context for STI”, in OECD Science, Technology and Innovation Outlook 2018: Adapting to Technological and Societal Disruption, OECD Publishing, Paris.

She Figures. (2019). European Commission, Directorate general for research and innovation.

Paul-Hus, A., Bouvier, R. L., Ni, C., Sugimoto, C. R., Pislyakov, V., & Larivière, V. (2015). Forty years of gender disparities in Russian science: A historical bibliometric analysis. Scientometrics, 102(2), 1541-1553.

Rudakov, V., & Prakhov, I. (2019). Gender Wage Inequality in Russian Universities. Higher School of Economics Research Paper No. WP BRP, 208.

Sterligov I. Gender and Income Disparities among Russian Academic CEOs. Higher Education in Russia and Beyond. 2017. No. 4(14). P. 12-14.

Van Den Besselaar, P., & Sandström, U. (2016). Gender differences in research performance and its impact on careers: a longitudinal case study. Scientometrics, 106(1), 143-162.

Van Den Besselaar, P., Schiffbaenker, H., Sandström, U., & Mom, M. (2018). Explaining gender bias in ERC grant selection–Life Sciences case. In 23rd International Conference on Science and Technology Indicators (STI 2018), September 12-14, 2018, Leiden, Netherlands. Centre for Science and Technology Studies (CWTS).

 

[1] [She Figures, 2019]

[2] По данным Мониторинга поведения субъектов инновационного процесса ИСИЭЗ НИУ ВШЭ.

[3] Данные специализированного обследования, проведенного в 2017 году Институтом статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ в рамках проекта «Мониторинг поведения субъектов инновационного процесса: научные организации и научные кадры высшей квалификации». в опросе участвовал 2061 человек.

[4] Сотрудники без отчества (фактически – иностранцы) не учитывались, но по результатам ручного кодирования пола по случайной выборке таких сотрудников можно заключить, что среди них доминируют мужчины, что подтверждают исследования об их большей мобильности и склонности к риску.

[5] Здесь учтены должности профессора, главного и ведущего научного сотрудника.

[6]http://www.admin.ox.ac.uk/media/global/wwwadminoxacuk/localsites/personnel/documents/factsandfigures/staffingfigures2017/Staffing_Figures_2016-17_Final.pdf

^[7]https://diversityandaccess.stanford.edu/diversity/diversity-facts

https://news.stanford.edu/news/2014/march/facsen-faculty-report-030614.html

^[8] Women Professors Monitor (2017): https://www.ru.nl/publish/pages/872449/monitor_vrouwelijke_hoogleraren_-_hop.pdf

[9] Приведенная оценка приблизительно показывает представленность женщин среди авторов; для строгого анализа необходим долевой подсчет авторства в коллективных работах

[10] Показаны факультеты с наибольшим числом публикаций.

[11] Handbook on Resistance to Gender Equality in Academia. http://www.festa-europa.eu/public/handbook-resistance-gender-equality-academia

Авторы текста: Дьяченко Екатерина Львовна, Стерлигов Иван Андреевич, 16 мая, 2019 г.