- A
- A
- A
- АБB
- АБB
- АБB
- А
- А
- А
- А
- А
Читать наше время
– С какого времени отсчитывается современная литература?
М.И.: Думаю, правильно будет начать отсчет с конца XX века, ведь мы живем, контактируя с поколением, которое родилось и выросло в конце XX века.
П.Ф.: В голову, конечно же, приходит 1991 год.
М.П.: Сейчас сталкиваются несколько точек зрения. Многие отсчитывают современную литературу с 1991-1993 годов. Строже подходя к вопросу – называют литературу последнего двадцатилетия, то есть последнего поколения. Однако сейчас говорят о том, что в связи с ускорением времени понятие «поколение» больше не работает и речь идет уже о субпоколениях. В таком случае мы говорим о сокращении границы современной литературы до 7-8 лет.
– Как относились/относятся к современной литературе в вашей школе?
М.И.: Смотря кто именно. Если мы говорим об учителях, то молодые преподаватели могли даже что-то посоветовать прочесть, что обычно не проходят в школьной программе.
П.Ф.: В лицее очень хорошо с современной литературой. Последнее, что нам советовали, был Сорокин. Но со словами: если почувствуете, что вам плохо, не читайте. В моей предыдущей школе про нее даже не заговаривали.
М.П.: Мое детство выпало на очень интересный период (середину 1980-х), когда в нашей школе стали понимать: литература находится в кризисе. Никто ничего толком не читает, была попытка ввести современную литературу. Предлагалась она несколькими блоками: литература о Ленине, о Гражданской войне и революции, о Второй мировой войне и о нашем современнике. То есть современная литература действительно предлагалась, но была в основном идеологическая. Та, которая печатается в советских журналах и которую читают наши учителя.
– С чем связан стереотип «современная литература никуда не годится»?
М.И.: Думаю, на это есть ряд определенных причин: во-первых, сейчас сложно узнать, что из нового действительно заслуживает прочтения. Как-то это не на слуху, что ли. Во-вторых, мне кажется, сейчас люди в основном отдают предпочтение нон-фикшн литературе. Получается, на фоне этой литературы новые подростковые романы выглядят достаточно нелепо. Однако я не считаю, что современная литература мертва.
П.Ф.: Я думаю, это связано с тем, что у нашей литературы очень богатое прошлое и на его фоне трудно сказать, что ценно сейчас.
М.П. (Петру): Мне кажется, в вашем высказывании проявился интересный стереотип о деградации современной литературы. Когда-то у нас был Пушкин, Толстой, а теперь какие-то Пелевин, Толстая. Для консервативного взгляда такой подход очень характерен. Прежде всего наше образование держится именно на этом представлении: самое ценное, что у нас есть, – XIX век. Читать классическую литературу в школе учат. Худо-бедно рассказывают нам о Пушкине, Достоевском, Тургеневе. Подают эту литературу как образцовую. А современная литература построена на других законах разворачивания художественного текста. Эти законы нам неизвестны. Мы их плохо знаем, мы их не понимаем. И человек, сталкиваясь с этими неизведанными законами, начинает их оценивать, опираясь на свой прошлый опыт чтения. И действительно, с точки зрения пушкинской эпохи современная литература плоха. Потому что она не такая. Хотя даже Пушкин говорил: «Драматического писателя надо судить по законам, им самим над собою признанным». И для того, чтобы понять Пелевина, нужно понять законы, по которым написана его литература.
– Почему же современную литературу не включают в школьную программу?
М.И.: Современная программа требует очень многих изменений, но пока, как мне кажется, ввести ее будет достаточно проблематично из-за большого объема литературных произведений, которые нужно прочесть школьнику.
П.Ф.: Она непонятна учительскому поколению, ведь некоторые писатели гораздо моложе учителей и видят описываемую реальность совершенно по-другому. К тому же для них она меркнет на контрасте классики, в которой не нужно копаться, чтобы что-то найти. Ведь до нас дошло самое лучшее – то, что они, учителя, проходили в школах и, разумеется, то, что, по их мнению, должен прочесть каждый современный школьник.
М.П.: Это связано с целью литературного образования. Пока ставится цель прочитать все самые главные книжки, так и будет продолжаться. Потому что объем тех самых книжек, которые школьник «должен» прочитать, превышает в десятки раз его возможности. Нужно не книги определять, а растить читателя, который, выходя из школьных дверей, будет иметь привычку к чтению. А уж как этой привычкой ему воспользоваться, он сам определит. Если, конечно, он выйдет из школы свободным человеком.
– С чем связана тенденция к переплетению времен в повествовании у современных мастеров слога?
М.И.: Все циклично, поэтому так много перекличек. Все новое – это хорошо забытое старое. Во всех смыслах.
П.Ф.: Есть популярность у исторических романов, которая не утратилась начиная с XIX века. Писателей тянет на историю, потому что есть спрос.
М.П.: Произошло упразднение истории. Не в том смысле, что ничего не происходит, а не уходят прежние времена. Сейчас одна эпоха не отменяет другую. Мы присутствуем сразу в нескольких культурах и нескольких временах. Мы легко можем встретить на улице человека, который читает книги XIX века, слушает музыку XX, одевается в одежду XXI и при всем при этом преподает античность.
– Чего вам не хватает или что бы вы добавили в современную литературу?
М.И.: В современной литературе не хватает поднятия каких-то более серьезных вопросов, философских, а не бытовых.
П.Ф.: Это, конечно, вопрос. Можно много чего сказать. Я бы не решился сказать ничего. Для меня современная литература – это мир, который предстоит еще открыть, переоткрыть и никогда не закрыть. Но я был бы рад, если бы мне на руки попалась книга о реалиях, которые находятся очень далеко от меня. Например, книга о жизни монгольских кочевников.
М.П.: Прежде всего мне не хватает времени на чтение! А если серьезно, я бы хотел прочесть прозу, отвечающую современному времени. Прозу, написанную человеком, который не защищается от современных реалий, а тонко их понимает и реагирует на них.
Анастасия Сенина