Английский: метафоры отношений с языком

Границы моего языка означают границы моего мира.

Людвиг Витгенштейн, 1924

 

Finding Your Route to Research Writing

Закончился образовательно-диагностический модуль для кадрового резерва “Finding Your Route to Research Writing”, организованный Центром академического письма Вышки. Более сотни преподавателей и молодых ученых прошли этот короткий модуль. Все они ставят перед собой амбициозные цели: подготовка статей на английском языке в ведущие мировые издания, перевод собственных монографий, учреждение международных журналов, организация и членство в интернациональных лабораториях.

Одним из заданий модуля было нарисовать метафору собственных отношений с английским языком и определить сам процесс, а также роли учителя и ученика в нем. Поражает многообразие визуальных образов: участники представили много метафор, связанных с движением по дороге или со строительством этой дороги; некоторые метафоры связаны со специализацией слушателей и сложными системами: солнечная система, нейронные сети, социометрическая, алгоритмическая метафоры. Для кого-то английский – это один огромный лабиринт или зеркало. Кто-то нарисовал влюбленную пару, беззаботно гуляющую в парке английского языка в свете заката.

Интересно, что обучение часто ассоциируется с трудностями: перейти через мост с толпой народа, продраться сквозь заросли, переплыть океан. Иногда это опасно для жизни: перейти через пропасть по канату, научиться дышать под водой и не тонуть, перепрыгнуть через костер. Несколько человек сравнили свой опыт изучения английского и необходимость его изучения с тюрьмой, тонущим кораблем и одиноким плаванием среди акул.

С педагогической точки зрения несомненный интерес представляет интерпретация резервистами процесса обучения английскому. Многие резервисты отдают главенство учителю, у которого часто много функций и ролей, а студентам предписана пассивная участь – сидеть, внимать и не мешать: садовник, спортивный инструктор или гид, всегда готовый помочь. В его арсенале есть спасательный круг, ценные советы и другие дополнительные «кирпичики» знания. Есть даже ассоциации учителя с молотком и хлыстом. Похоже, что это наследие традиционной методики преподавания языка (teacher-fronted) грамматико-переводным методом.

В ряде метафор резервистов делается акцент на взаимодействие участников процесса – например, театр, спортивная игра, экскурсия, которую разрабатывают вместе экскурсовод и турист. В этих картинах присутствуют как учитель, так и ученик.

Нельзя не заметить, что в некоторых метафорах наставника нет вообще, подчеркивается ответственность ученика за знание или незнание языка. Это – тенденция последних 5-7 лет у студентов, как отмечает Светлана Сучкова, которая имеет богатую коллекцию метафор преподавателей английского языка и студентов. Миллениалы видят гораздо больше возможностей учиться самостоятельно: интернет, общение, фильмы. Метафорами такого рода были планеты солнечной системы, путешествия, прогулки по лесу.

 

Полина Жидкова, преподаватель Департамента социологии факультета социальных наук

Если задуматься о том, чем для меня является английский язык, то на ум приходят два ответа: инструментом и другом. Английский появился в моей жизни еще до того, как я научилась писать прописью: у мамы была убежденность, что без этого языка мне в жизни будет сложно. И она оказалась права. Само обучение я могу сравнить с тернистым путем – долгим, извилистым, полным препятствий, вынужденных остановок, но этот путь был и продолжает быть неотъемлемой частью жизни. Учителя на этом пути были не только опытными наставниками, проводниками, но и партнерами: они показывали, как нужно выстраивать отношения с языком, чтобы его можно было сделать «своим».

Почему же я могу назвать его инструментом? В мире сейчас разворачивается много споров о том, является ли английский язык lingua franca на территории Европы, но мне кажется, что спорить здесь не о чем: можно ли сейчас представить развитие культуры, науки и технологий без этого языка? Он важен как на макро-, так и на микроуровне, на уровне каждого человека: благодаря высоким баллам по английскому языку можно получить доступ в лучшие вузы, знание этого языка дает доступ к важным и интересным научным текстам, к погружению в область знания, в которой ты развиваешься. Ни одна моя исследовательская работа не была бы возможной без чтения статей и книг, написанных на английском языке, без посещения конференций, без общения. Получается, что сейчас мало разбираться только в своем предмете, сейчас важно понимать, как вести коммуникацию о нем на английском языке.

Однако мне не кажется, что настолько утилитарный подход до конца справедлив. Я действительно готова назвать английский язык своим другом, потому что с ним связаны не только учебные и рабочие моменты, с ним связаны яркие моменты жизни. Общение на английском языке помогло мне влиться в коллектив во время учебы в Германии, на этом языке я каждый месяц переписываюсь со своей подругой из Швеции, я могу позволить себе путешествовать по всему миру и предполагать, что почти в каждом уголке планеты найдется человек, который поймет меня, если я заговорю с ним по-английски. Получается, что английский язык – мой главный спутник. И за его преданную и честную «службу» мне хочется называть его другом. Можно даже сказать, что мы развиваемся вместе: как и любой язык, ему приходится меняться в соответствии с временем, а я стараюсь поспевать, учить, углублять знания и не подводить его своими ошибками и недочетами.

 

Евгений Иванов, младший научный сотрудник Научно-учебной лаборатории мониторинга рисков социально-политической дестабилизации

Когда я засел за этот текст, мне вспомнился забавный случай. Еще в школе на одном из первых уроков английского (сразу оговорюсь: далее речь пойдет о британском варианте) учитель спрашивала класс, с чем вообще ассоциируется Великобритания?

– Чай с кусочком пудинга, – бойко ответила Маша.

– Футбол! Англия – родина футбола, – подхватил Андрюшка.

– И бокса! – влез щекастый Мишка, ходивший в секцию.

– Доджики и туман, – добавила Ирочка.

Дальше по списку был перечислен полный набор избитых стереотипов: саркастический юмор, выдержка британцев, их приверженность традициям, «Овсянка, сэр!» и прочая ерунда. Наконец очередь дошла до меня, я встал и помпезно выдал: «Great Britain is the empire on which the sun never sets!» Видимо, маленький политолог жил во мне уже тогда. Выбитая из привычной колеи, учитель проигнорировала мой выпад, продолжая перебирать примеры из заготовленного ей списка.

Британия Британией, а что же язык? Английский уже давно перерос родные острова и стал глобальным языком общения. В наше время знать английский – это иметь возможность говорить на языке, над которым никогда не заходит солнце. От Новой Зеландии до Канады, от Шетландских островов до мыса Доброй Надежды. От роскошных кварталов Лондона до «боталки» в вышкинском общежитии.

Учить английский – это открывать новые миры. Шагая по планете, английский дарил миру свои слова и смыслы, как губка вбирая богатство других языков и культур. Через английский к нам пришли слова со всего света: бумеранг и кенгуру – из языков австралийских аборигенов, гамбургер – из немецкого, биф (мясо) – из французского, кетчуп – из малайского, пижама и бунгало – из хинди, зеро – из арабского.

Миры английского не ограничиваются голубым шариком планеты Земля. Освоив язык только в студенческие годы, я ринулся наверстывать упущения юности. Начал читать Киплинга и Оруэлла в оригинале. Проглотив The Jungle Book, я был шокирован тем, что Багира не девочка, как показано в советском мультике, а мальчик. Жизнь после такого, конечно, не могла быть прежней. Читать книжки и смотреть фильмы в оригинале – особое удовольствие. У ценителей появляется больше ключей к пониманию произведения. И вот уже профессор Дамблдор из серии о Гарри Поттере превращается в профессора Шмеля, что оттеняет черточки его характера. А персонажи из «Игры престолов» гомонят на десятке диалектов, что подчеркивает пеструю географию Вестероса.

Английский настолько богат и многообразен, что мои отношения с ним не передать одной метафорой. Для меня как исследователя английский ни много ни мало рабочий язык. Вот уже пять веков политическая наука прирастает языком Гоббса и Локка, Даля и Хантингтона. Поэтому я по-прежнему корплю над английским. Желание мыслить с гигантами науки на одном языке гонит меня вперед. Ведь постигать английский – словно пробираться через туман к старинному поместью, затерянному в вересковых пустошах Йоркшира. Сначала едешь тихо, петляешь во множестве неожиданных поворотов, но в конце пути ждет награда – поросший густым мхом особняк с самой большой в мире библиотекой.

 

Александр Мишура, преподаватель школы философии факультета гуманитарных наук

Где-то в возрасте шести лет меня бросили в небольшой бассейн с английским. Я воспринял это скорее как игру и не особенно внимательно учился плавать, хаотично размахивая руками и ногами, чтобы просто не утонуть на очередной контрольной. В бассейн подливали воду, но это происходило настолько незаметно, что я прозевал момент, когда потребовалось самостоятельно держаться на воде, когда английский перестал требовать перевода, а стал сам собой понятен. Другой вопрос, что большой проблемой для меня было и остается несовершенство технических навыков плавания. Одно дело – лениво плыть по течению чужой речи или текста, другое дело – самому задавать направление, рассекать массивы английского длинными и красивыми предложениями. Я вроде и могу далеко плавать, но движения мои отличаются повышенной неуклюжестью, а иногда я просто начинаю тонуть и с трудом доплываю до берега, отплевываясь от заплетающих язык слов.

Так я и качаюсь по волнам аудиолекций и специальной литературы, периодически пытаясь побарахтаться собственными силами. Иногда меня посещают мысли отправиться к профессиональным тренерам, которые поставят мне технику плавания, избавят мои движения от характерной неаккуратности и корявости. Но сделать это мне мешает наличие некоторых предрассудков в отношении английского. В частности, мне кажется, что плавать как рыба можно, только если ты родился в английском океане, а разного рода техника мало применима к этому аморфному и презирающему всякую систематику образованию. С другой стороны, более опытные в английском и заслуживающие доверия русские рыбы недавно заявили мне, что, вообще-то, есть и система, и техника, а также дали несколько практических советов, которые я сейчас подумываю опробовать на практике.

 

Евгений Неверов, ассистент кафедры теории и истории права факультета права

Изучение языка для меня всегда было сродни занятиям спортом. Главная цель в этом деле – своего рода тренированность, а основные стратегии – это постепенность и регулярность. Идти нужно от простого к сложному: сначала базовые элементы, а потом уже сложнокоординационные упражнения. Стоит пропустить несколько тренировок, и тонус языковых «мышц» пропадает: активный словарь скудеет, фразы становится сложнее извлекать из памяти, грамматика рассыпается. После длительных перерывов тренированность вовсе может пропасть. В таком случае приходится повторять пройденный путь, заново учить забытое, снова приходить в нужное состояние сознания. Слышал, что некоторые спортсмены заводят дома мотивационную миску с рисом: после каждой тренировки спортсмен кладет в нее одно зернышко, но, если пропускает занятие, выбрасывает все содержимое. Я не пробовал, но думаю, что для изучения языка такая наглядная модель тоже вполне подойдет.

При этом изучение языка – это индивидуальный вид спорта. Нет ни партнера по команде, ни товарища по эстафете – вся нагрузка на одних плечах. Успех в этом спорте основывается не на одном качестве, как в беге или плавании, а на комплексе навыков и качеств, например как в спортивной гимнастике или борьбе. В языке есть свои сила, скорость и выносливость – это лексика, грамматика и естественность речи, умение изъясниться уместно, не отпугивая носителей штампами из советских учебников. Русскоговорящие изучающие английский язык также всегда очень озабочены своим произношением. Насколько я могу судить, гораздо больше, чем носители других европейских языков. Я думаю, что фонетика – это что-то вроде красивого трико или новеньких кроссовок. Она не определяет успех на соревнованиях. Гораздо важнее концентрироваться на информационной составляющей языка, понимать и быть понятым, а внешний вид атлета имеет бо́льшее значение для зрителей и самого спортсмена, чем для получения баллов и очков.

Если мне предстоит использовать английский в каком-то ответственном деле, например на экзамене или на собеседовании, самое важное для меня – привести внутреннего языкового спортсмена в боевую готовность. Например, год назад я сдавал экзамен IELTS для поступления в академическую аспирантуру и в общем понимал, что уровень лексики, грамматики, навыков письма и аудирования у меня достаточный для необходимого результата. Однако даже при использовании родного языка мы часто не можем подобрать нужное слово в нужный момент, иногда какая-то фраза совсем вылетает из головы на некоторое время. Поэтому для меня было важно перевести знания из пассивного состояния в активное. Для этого я смотрел фильмы и сериалы в оригинале и особенно много регбийные матчи с английским комментарием. И центральную нервную систему не перегрузил, и в форму пришел.

В общем, о спорт – ты мир! А язык – это дом бытия.

 

Александр Русанов, старший научный сотрудник ИГИТИ

Для описания того, как используется английский язык в моей научной работе, я бы выбрал метафору из истории искусства – метафору перспективы. То, как организуется пространство на картине, иконе, фреске, как размещаются друг относительно друга предметы, с одной стороны, подчинено строгой логике, с другой – никогда не способно полноценно передать на плоскости трехмерный мир. Когда я пишу научный текст на русском языке, я строю композицию, располагаю задачи, случаи, объясняю методы в обратной перспективе (такой выбор, конечно, условен), когда пишу его на английском – в прямой. Набор приемов, которым я располагаю в каждой из этих традиций, конечно, различен и ограничен, и он может и должен расширяться, но при возможности альтернативных перспектив позволяет приблизиться к недоступному в «двухмерной» науке «трехмерному» реальному миру. При этом в области исторических (да и всех прочих гуманитарных) исследований едва ли возможен академический язык, который помогал бы развернуть предметы строго в соответствии с «практической» надобностью – так, как это делает чертеж. Поэтому единственное, что у нас остается, – помнить о бесконечности перспектив и совершенствоваться в художественной работе с ними.

 

Татьяна Соколова, старший преподаватель Департамента интегрированных коммуникаций факультета коммуникаций, медиа и дизайна

Когда меня спрашивают, какие у меня отношения с английским, всегда хочется ответить, что «высокие», «очень близкие» и «доверительные». Если бы можно было выбрать метафору, чтобы описать их в одной фразе, то это было бы крылатое carpe diem (лат. – «лови момент»). Наслаждайся каждым моментом, проживай его с благодарностью и любовью. Наши отношения с людьми конкретны и осязаемы, с языком – практически невесомы. Он повсюду: в вывесках газет, шуме улиц, радио в машине и лейблах любимых фирм. Я перевожу на английский чувства, мысли, звуки. Иногда, услышав строчку в песне на русском, пытаюсь в лабиринте английских слов и идеологем найти созвучные, порой на английском разговариваю во сне, а, прочитав приглашение на конференцию, и вовсе забываю, на каком языке оно было. Английский мне близок. Но и над тем, чтобы близкие люди действительно оставались близкими и родными, и над тем, чтобы язык расцветал, становился изящнее, точнее и выразительнее, надо много и усердно работать. Успех приходит с практикой, подготовкой и тренировками. Легкие победы – не мой сценарий.

Как и многие, я расстраиваюсь, когда допускаю ошибки, осознаю, какие темы хорошо бы подтянуть, но не всегда это делаю, а порой – о ужас! – сдаю работу в последнюю минуту перед дедлайном. Но я люблю сам процесс изучения. Наслаждение процессом – вторая метафора: надо просто прочувствовать эту дорогу, где вам с английским по пути, как влюбленной паре вдоль променада на побережье. Они держатся за руки, и им ведь совсем не важно, куда они идут, важно лишь успеть до заката насладиться тем, что вокруг, и самое главное – друг другом. Кстати, закат в этой истории и есть дедлайн! Мерфи исписан карандашом до дыр, в дневниках – заметки на английском, а англо-русский словарь был всегда в моей сумке – так было с детства. Не знаю, что тому причиной – хорошие учителя, учеба в интернациональном вузе, работа над международными проектами, какие-то внутренние качества, а может быть, и то, что в свою первую серьезную заграничную поездку я поехала в Ирландию на сессию Европейского молодежного парламента. Возможно, именно тогда и поняла, что можно либо делать акцент на языковом барьере, который напрочь закрыл бы меня в панцире комфорта и уюта, но оставил в полной изоляции (делегаты из десятка стран Европы, а рабочими языками мероприятия были английский и французский), либо пойти иным путем – использовать этот шанс и выстроить диалог, ухватиться за момент и полюбить все, что происходит вокруг и связано с английским языком. Второй вариант мне был ближе. Благодаря английскому у меня появились друзья и любимые люди, а границы стерлись и превратились в мосты, которые нас соединили.

Сейчас мои студенты читают литературу на иностранных языках, на английском проверяю у них research proposal, благодаря английскому узнаю новости индустрии (когда работаешь в очень динамичной сфере коммуникаций и связей с общественностью, это очень важно) и поддерживаю профессиональные контакты. Я пытаюсь опять поймать момент, чтобы реализовать профессиональные амбиции, чтобы успеть насладиться теми возможностями, которые открывают нам межкультурные коммуникации и самый универсальный из возможных, но от того не менее сложный и насыщенный глубиной английский язык. Carpe diem…

Авторы текста: Жидкова Полина Артемовна, Иванов Евгений Александрович, Мишура Александр Сергеевич, Неверов Евгений Дмитриевич, Русанов Александр Витальевич, Соколова Татьяна Дмитриевна, Сучкова Светлана Анатольевна, 12 апреля, 2018 г.