На плечах гигантов: плагиат в современной науке

Роберт Мертон как-то сказал, что плагиат может способствовать развитию науки. Можно ли с этим согласиться? Какова роль интеллектуальных заимствований в современной науке? На эти вопросы отвечают наши эксперты – социолог Андрей Кожанов и один из основателей «Диссернета» биолог Михаил Гельфанд.

Андрей Кожанов, старший преподаватель, заместитель декана факультета социальных наук:

Тема плагиата очень популярна в тех культурах, где избегание неудач ценится выше, чем достижение успеха. Мы наблюдаем почти невротическую «заботу о плагиате», сравнимую разве что с беспокойством о своем индексе Хирша. Любопытно посмотреть на трансформацию значения и контекста плагиата вообще и научного плагиата в частности.

Термин «плагиат», как известно, очень старый. В «Божественной комедии» Данте помещает плагиаторов в один из кругов Ада в одной компании с продавцами церковных должностей. И это Данте, творчество которого, как спорят литературоведы, само есть сумма интеллектуальных заимствований как провокаций. Однако плагиаторами Данте вслед за римским правом называет тех, кто воровал чужих рабов, а не идеи. В искусстве, особенно в литературе и музыке, заимствование чужого стиля, формы, удачных находок достаточно долго обозначалось как «подражание великим» и не подвергалось моральному осуждению. В религии поиски новых форм вообще довольно часто приводили к личным и институциональным неприятностям, вот почему буквальное текстуальное повторение там приобрело со временем форму обычая и до сих пор является строгим каноном.

Криминализация концепта плагиата в светской культуре происходит под влиянием общественных изменений в XVIII и особенно в XIX веке: занятия профессионализируются, появляются роли литератора, издателя, композитора и т.д. Рождается автор как хозяин текста, поскольку авторство становится условием зарабатывания на жизнь, и различные «подражания Горацию» начинают восприниматься сначала как уловка, а затем как экспроприация и воровство.

Немного по-другому понимается понятие плагиата в науке, поскольку профессионализация ученых (академической профессии) происходила по особой траектории, заложенной Фрэнсисом Бэконом. Коммерческая составляющая возникла в научной профессии лишь во второй половине XX века, когда цеху ученых после эпохи государственного покровительства и «больших проектов» пришлось научиться зарабатывать себе на хлеб. (Исключение здесь составляют споры об инженерно-технических идеях в проектах, имевших своих заказчиков и исполнителей. Идея первенства там воплотилась в патентном праве. Говоря современным языком, такие споры следует причислять скорее к сфере инноваций и прикладных разработок, чем к области фундаментальной науки.)

Один из основателей социологии науки Роберт Мертон в 1950-60-х годах определяет плагиат в науке как «форму активной девиации» наравне с махинациями с данными. Кстати, другой формой активной девиации он называет ложные обвинения других ученых в плагиате с целью улучшить свою собственную карьеру. Мертон изучал моральную экономию науки, природу норм и санкций в науке в течение многих лет и несколько скорректировал свои представления о плагиате, что, может быть, будет полезно сделать и нам.

Плагиат для Мертона «вовсе не мелочь». Однако вместо морализаторства Мертон использует плагиат как индикатор, позволяющий изучать мотивацию ученых и систему вознаграждения в науке. Отличая феномен научного плагиата от простого присвоения чужого или воровства, Мертон не только показывает, как реализовывался вопрос первенства в научном открытии, но и ставит акцент на том, что многочисленные казусы одновременных открытий подтверждают амбивалентность, двойственность системы мотивации ученых.

Так что норма плагиата в науке не является самоочевидной. Это контекстуально зависимая реализация практик, складывавшихся в течение многих лет. Она подчеркивает взаимную зависимость между кооперацией и конкуренцией в науке, между требованием депонировать свои мысли в «общую копилку» и таким мощным мотиватором, как честолюбивое желание быть первым, быть лучшим, продлиться в веках. Так рождается, по Мертону, свод неписаных правил, защищающий ученого от внутреннего стрессового напряжения.

Вообще, Мертон никогда не оправдывал плагиат. Но как же разительно меняется интонация в отношении плагиата в его поздних работах! Его рефлексия по поводу плагиата воплощается в книге 1965 года «На плечах гигантов» и второй редакции широко известной статьи про «эффект Матфея» в науке 1988 года.

«Если я и видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов» – фраза, которую многие (включая народную «Википедию») приписывают Исааку Ньютону. Этот афоризм служит символом научной коммуникации, сотрудничества, нормативной структуры «нормальной» науки. Однако при внимательном рассмотрении Мертон как историк науки находит более древнего автора этой фразы – лет за 500 до Ньютона. Таким образом, глубокая ирония названия книги Мертона состоит в том, что символ научной кооперации сам оказался незаконно экспроприированным в процессе развития науки. Это не означает, что Ньютон или иные великие обвиняются в плагиате. Скорее можно сделать вывод о том, что существует амбивалентность нормы плагиата в науке, связанная с двойным нормативным давлением внутри академической профессии. С одной стороны, быть оригинальным и креативным в увеличении достоверного и правдоподобного знания, с другой – наследовать традиции и маркировать свою принадлежность научному цеху. Студенты младших курсов часто ощущают это нормативное напряжение, пытаясь понять дистанцию, отделяющую их научное эссе от школьного сочинения с одной стороны и реферата – с другой.

Плагиат следует рассматривать в диахроническом измерении. Не обнаружив значительных доказательств кооперации между учеными-современниками, Мертон переносит акцент (императив) коопе-рации на отношения преемственности между поколениями в науке. Заимствования между людьми, которых разделяют столетия и поэтому не разделяют социальные, финансовые и межличностные факторы, носят характер скорее оправдываемых неточностей, чем криминальных наклонностей. Мертон даже применяет понятие «криптомнезия» – возвращение забытых воспоминаний, искреннее забывание. Частным случаем криптомнезии Мертон считает феномен OBI – «стирание источника(ов) идей, формулировок, методов и научных результатов посредством включения в текущее каноническое знание» (obliteration).

Оставаясь критически настроенными в отношении неправомочного заимствования в науке, следует отметить тот колоссальный вклад, который эта практика внесла в развитие науки. Тот факт, что плагиат сейчас осуждается значительно сильнее, чем ранее в истории науки, свидетельствует о том, что шансы избегания неудач в научной карьере рассматриваются современным академическим сообществом выше, чем шансы достижения результата в виде громкого научного результата.

Михаил Гельфанд, профессор факультета компьютерных наук НИУ ВШЭ, один из основателей сообщества «Диссернет»

Прежде всего нужно понимать, что современная наука устроена не так, как во времена Ньютона. Не говоря уже о том, как устроена наука в Китае, где принято в научных работах воспроизводить тексты Конфуция и других значимых авторов, поскольку это считается проявлением к ним уважения. Сейчас китайских студентов в Соединенных Штатах специально учат не делать этого. Приезжая в Америку, они попадают в другую академическую среду и должны вести себя в соответствии с принятыми там нормами.

В частности, универсальной нормой современной науки является то, что любой чужой текст должен быть маркирован как чужой текст. Это очевидно. Сложнее обстоит дело с заимствованием чужих идей.

Можно, конечно, долго обсуждать, как была устроена наука раньше, я в этом не специалист, об этом Мертон, вероятно, лучше меня знает. Я могу сказать о том, как устроена наука сейчас, в особенности естественные науки. Так вот, с моей точки зрения, воровство есть воровство вне зависимости от того, крадут ли авторы текст или идею. Кроме того, современная наука – это не наука больших идей. Возможно, во времена Ньютона ученых было немного, и просто не было необходимости друг на друга ссылаться, потому что все друг друга и так знали и знали, кто что изобрел. Сейчас же в науке занято огромное количество людей. С другой стороны, тот же Ньютон, который говорил о том, что ученые стоят на плечах гигантов, вел отчаянную борьбу с Лейбницем за приоритет своих научных открытий. И если Мертон, цитируя Ньютона, об этих историях не упоминает, то он тем самым создает как минимум неполную картину, даже с точки зрения истории науки.

Сегодня наука перестроилась, она перестала быть наукой больших открытий, став до некоторой степени анонимной. Каждый постдок, который участвовал в проекте, должен получить свою долю славы, даже если его фамилии никто не знает. Присуждение Нобелевской премии в последнее время каждый раз сопровождается если не скандалом, то хотя бы обсуждением того, почему премию дали именно этой группе ученых, а не другой и почему не наградили всех ученых, причастных к открытию. У открытия в биологии не может быть одного или двух отцов. Сегодня даже простая экспериментальная статья опирается на много разных экспериментальных техник. Все начинается с того, что один ученый что-то наметил, второй это немного развил, а третий сделал решающее наблюдение. Это напоминает миниатюру Аркадия Райкина про пиджак: один пришивает карман, второй – пуговицы и т.д. Это приводит к тому, что у научной статьи увеличивается число авторов. В списке авторов публикации первое и последнее места маркированы как особо важные. Первый автор – это тот, кто отвечал за проект, а последний – тот, кто придумал идею и спланировал исследование. Появляются статьи, у которых указаны три первых автора и три последних, т.е. сами эти места становятся коллективными. И в этой ситуации проблема правильной атрибуции идеи стоит более остро.

Еще одна проблема заключается в том, что сегодняшняя организация науки во многом замыкается на порядочность ученых. В частности, это касается рецензирования научных работ. К примеру, рецензент может написать негативной отзыв на грантовую заявку, а затем на основе идеи, описанной в ней, провести самостоятельное исследование. Конечно, это редкое исключение. Но в такой ситуации чрезвычайно сложно доказать, что это он не сам все придумал, а прочитал в чужой заявке. Только очень сильное давление со стороны научного сообщества может не позволить такому интеллектуальному воровству произойти. Однажды мы придумали одну идею, рассказали о ней коллегам, а они ее опубликовали. Да, мы потом устроили скандал, но доказать авторство идеи всегда чрезвычайно трудно. Был случай, когда мы подали статью в журнал, и в это же время в этом же журнале вышла статья с очень похожей идеей. Мы тогда написали редактору письмо, в котором отметили, что, если вдруг автор уже вышедшей статьи будет рецензентом нашей работы, то пусть как минимум примет во внимание это обстоятельство.

Работу ученых должны оценивать другие ученые. Только они способны определить, присутствует ли в той или иной научной работе заимствование чужих идей без их атрибуции или нет. Но если такое заимствование обнаружится, с моей точки зрения, не нужно делать никаких скидок на мотивацию автора. Такому воровству не может быть никакого оправдания. Если я обнаружу в работе заимствованную идею, то напишу крайне злобную рецензию, а редактору скажу гнать этого автора в шею.

Конечно, украсть текст или идею – это разные вещи. Но и то и другое будет воровством. Когда автор просто вставляет в свою статью куски чужого текста без атрибуции, обнаружить это под силу любому человеку, имеющему высшее образование. Собственно, этим и занимается «Диссернет». При этом мы никогда не претендовали на то, что можем обнаружить факт заимствования идеи.

Вывод о том, имело ли место заимствование идеи или нет, делает научное сообщество в лице своих представителей. Решать же судьбу ученого должен тот, кто платит ученым деньги. Это чисто административное решение. В каких-то случаях можно уволить человека за плагиат в диссертации, в других этого делать не стоит. Бывают люди, которые защищают диссертации, не занимаясь наукой и даже не планируя ею заниматься. В этой ситуации надо смотреть, какую должность человек занимает. Если эта должность подразумевает этическую нагрузку (например, ректор вуза, директор школы или министр культуры), то плагиатор должен ее лишиться. Если же это министр связи или председатель районной управы, вдруг захотевший зачем-то стать кандидатом экономических наук, достаточно просто отобрать у него степень.

На сегодняшний день диссертация до защиты формально на плагиат не проверяется, и это хорошо. Это дело диссертационного совета, который принимает диссертацию к защите. Сейчас многие советы такую проверку осуществляют, но ее легко обойти, поменяв в диссертации все списанные слова на синонимы. Проблему плагиата на этом уровне не решить. Поэтому «Диссернет» ставит перед собой задачу не отлавливать индивидуальные кейсы, а разгонять фабрики по производству плагиата, а фабрики проще разгонять по факту.

Прочитать номер

Авторы текста: Гельфанд Михаил Сергеевич, Кожанов Андрей Александрович, 21 декабря, 2016 г.