Экономисты

Новый выпуск «Академической карьеры» продолжает цикл историй о том, как устроено академическое сообщество экономистов. Сегодня свои карьерные истории рассказывают представители прикладной экономики Светлана Авдашева и Марина Колосницына.

Авдашева Светлана Борисовна

руководитель департамента прикладной экономики, заместитель директора Института анализа предприятий и рынков, научный руководитель специализации образовательной программы «Экономический анализ», профессор

— С чего начиналась и как складывалась ваша академическая карьера? Можно ли назвать ее типичной?

— Моя академическая карьера совершенно типична, но не для XXI века, а скорее для второй половины двадцатого. Вся жизнь — в стенах университета. Окончила экономический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова, там же защищала кандидатскую, там же докторскую, параллельно уже работая в Вышке. С момента получения диплома я всегда преподавала. Может быть, не вполне традиционный набор учебных курсов и в не вполне традиционной последовательности: экономическая история, история экономических учений, сравнительный анализ экономических реформ, микроэкономика (и, естественно, основы экономики), теория отраслевых рынков (Industrial Organization), конкурентоспособность, конкурентная политика, экономический анализ права (Law and Economics), экономика цифровых платформ.

В Вышке я преподаю с первого года и первого дня ее существования.

Типично и присутствие в профессиональной жизни административной и экспертной работы: руководство департаментом, диссертационным советом, рецензирование в журналах и издательствах.

Большую часть моей работы занимала экономическая экспертиза разрабатываемых правовых норм и конкретных решений в отношении нарушения закона «О защите конкуренции». Исследовательские интересы постепенно смещались в сторону предмета именно этой экспертизы. Это нормально: логично заниматься вопросами, где компетенция накапливается, где исследовательские вопросы не умозрительны и отражают происходящее. Это позволяет чувствовать себя не вполне книжным червем. А если серьезно, то работа над экономической экспертизой в процедурах, где предполагается соревновательность, как при рассмотрении законопроекта или в судебном заседании, очень полезна для обуздания излишней самонадеянности. Могу порекомендовать всем, кто заинтересован в понимании пределов своей профессиональной компетенции.

— В чем специфика экономики среди других наук?

— Если сравнивать с другими науками, исследующими общественные отношения: социологией, политологией, историей или правом, – экономисты, мне кажется, мало отличаются от всех остальных. Конечная ответственность перед обществом? Запрос на «надежные рецепты» от потребителей? Это есть и в социологии, и в праве, может быть, чуть меньше в истории. Проблемы с доказательностью утверждений? Все то же самое: эксперименты недоступны нам так, как они доступны естествоиспытателям (многие скажут – к счастью, и будут правы). Зависимость от мировоззренческих вопросов? Такая же, как и у других общественных наук. Узкая специализация и зависимость от результатов работы коллег (ты не можешь досконально знать все и вынужден полагаться на коллег) – так это, наверное, общее для всех направлений исследований.

Может быть, среди других общественных наук экономика чуть теснее связана с сегодняшними потребностями общества. При оценке экономических исследований чуть выше ожидания того, что их результаты позволят жить лучше здесь и сейчас. Чуть больше раздражения вызывают исследования отвлеченных, казалось бы, предметов (занятия «чистой наукой»).

— В чем особенность прикладной экономики как академической дисциплины? Как изменилась эта область знания за то время, что вы в профессии?

— Прикладной экономики как академической дисциплины не существует. При этом понимание applied economics в разных группах экономического сообщества различается. Существует такое представление – в первую очередь относящееся к исследованиям, – что прикладные экономические исследования – это работы, тестирующие предсказания экономической теории. А для решения этой задачи принципиально владение инструментами эмпирического анализа. Неслучайно большинство сотрудников департамента прикладной экономики преподают курсы, посвященные методам эконометрики.

Есть и другое понимание прикладных экономических исследований, подразумевающее разделение экономического анализа на нормативный, когда исследование состоит в тестировании гипотез теории, и позитивный, когда задача исследования в объяснении (и не побоюсь сказать – в описании) экономики как она есть.

С высоты птичьего полета противоречия между этими двумя пониманиями нет. Единственный способ проверки справедливости теории – ее фальсификация. Поэтому нужна и проверка гипотез, и описание новых явлений в экономике, и систематизация явлений, которые не могут быть объяснены в рамках существующих теорий и потому служат основой для нового витка развития экономической мысли.

Сказанное, впрочем, не отменяет того факта, что во второй группе исследований научная обоснованность достигается сложнее. Невозможно сказать: вот устоявшаяся теория, вот уважаемые и надежные методы ее проверки, вот многократно проверенные данные, вот результат – получите, распишитесь. А дальше возникает типичный экономический компромисс между результатом и риском. Тестировать только устоявшиеся гипотезы признанными методами на проверенных данных, с одной стороны, надежно. С другой стороны, вклад такого тестирования в развитие знаний невелик. Чем дальше исследователь отходит от признанных теорий, признанных методов и проверенных данных, тем выше его потенциальный вклад в будущее, но выше и риск ошибки.

За треть века, что я работаю экономистом, принципиально, мне кажется, изменилось немногое. Как в любой зрелой области исследований. Ведь даже если считать от Адама Смита, экономике как науке об обществе двести пятьдесят лет. Не исключено, правда, что это говорит не столько о возрасте экономики, сколько о моем. А если, опять же, говорить серьезно, за треть века появилось множество новых явлений. В первую очередь это переход нашей страны от социализма к капитализму, что бы мы под этим ни понимали. Непосредственная причина остальных новаций – резкое повышение на этом фоне вычислительных возможностей и появление принципиально новых средств связи. Этим двум механизмам экономика обязана появлению и новых объектов, и новых методов. Новые объекты – цифровые платформы, которые на наших глазах преобразуют сектор производства потребительских благ и услуг. Новые методы и данные основаны на радикально возросших возможностях сбора информации и ее обработки. Когда экономисты анализируют объекты, они все активнее используют алгоритмы для тестирования гипотез. Когда те же экономисты принимают решения о распределении имеющихся у них ограниченных ресурсов – времени, внимания и денег, – они сами выступают объектами воздействия алгоритмов.

Колосницына Марина Григорьевна

профессор Департамента прикладной экономики факультета экономических наук

— С чего начиналась и как складывалась ваша академическая карьера? Можно ли назвать ее типичной?

— Так получилось, что я родилась на Академической улице. Можно подумать, что это случайность, но нет. Мой дед, географ и топонимист, Эдуард Макарович Мурзаев, получив в 1951 году Сталинскую премию за свою книгу о Монголии, построил на эти деньги дачу (тогда премии хватало на дом). А участок в подмосковном поселке Зеленоградском ему выделила Академия наук, отсюда и название улицы. Так что можно сказать, что я с рождения была «академическим» ребенком, так звали всех ребят с моей улицы. Мои родители тоже ученые: мама географ, отец геолог, познакомились в МГУ. Естественно, и я в детстве хотела стать геологом или географом, ездить в экспедиции, но мама была категорически против, уверяя меня, что эта профессия не для женщины. В старших классах мне понравилась экономическая география, одновременно я серьезно занималась математикой и английским. Однажды подружка позвала меня поступать в Экономико-математическую школу при экономфаке МГУ, я решила попробовать и пошла на собеседование. Беседовал со мной Леонид Маркович Григорьев, один из первых директоров Экономико-математической школы (ЭМШ), а ныне ординарный профессор, научный руководитель департамента мировой экономики ВШЭ. Меня приняли, и на много лет моя судьба оказалась связанной с экономфаком. Окончив ЭМШ, я поступила на отделение экономической кибернетики, а после – в аспирантуру, защитила диссертацию.

Вместе с тем назвать мою карьеру абсолютно типичной для академической нельзя. Когда я поступала в аспирантуру (а это были позднесоветские времена), было принято решение, что вся аспирантура должна быть целевой. То есть от каждого абитуриента требовали письмо от директора организации, готовой взять его на работу через три года. Разумеется, такие письма не могли предоставлять НИИ или вузы, у которых, как правило, не было вакантных мест, тем более на три года вперед. И аспирантам приходилось отрабатывать по распределению либо в т.н. «ящиках» (институтах, работавших на оборону), либо в производственных организациях. Так я по окончании МГУ попала на огромное всесоюзное предприятие, где два года отработала экономистом. Правда, руководитель, принимавший меня на работу, сам кандидат наук и преподаватель вуза, очень уважительно отнесся к моему образованию. И я оказалась в аналитическом отделе финансово-экономического управления. Должна сказать, что это был очень интересный опыт работы в реальной экономике, я могла получать любую информацию в разных разрезах и за любое время, часто сама придумывала направления анализа и использовала новые показатели дополнительно к обычной работе отдела. А также освоила бухучет, который в МГУ был презираемым предметом.

После этих двух лет на предприятии я все-таки перешла работать в научный институт, где занималась вопросами экономики культуры и управления культурой. Это тоже была интересная работа, на стыке с социологией: мы сами разрабатывали и проводили масштабные опросы населения, ездили по разным городам страны. Я научилась работать вместе с социологами над составлением анкет, иногда даже выступала интервьюером. В 1993 году, когда жизнь вокруг стремительно менялась, я задумалась о смене работы. И тогда мои университетские друзья, которые уже работали в Вышке, сказали: иди сюда, тут все наши. Я опять пришла на собеседование, на этот раз к Ярославу Ивановичу Кузьминову и Льву Львовичу Любимову, и они сразу велели мне нести диплом и трудовую книжку. И с 1994 года я работаю в Вышке, хотя правильнее сказать – учусь и работаю.

— В чем специфика научного сообщества экономистов, особенность прикладной экономики как академической дисциплины? Как она изменилась за то время, что вы в профессии?

— Наверное, это можно сказать не только про экономические науки, но здесь действительно происходили радикальные изменения. Люди моего поколения должны были учить в университете такие предметы, как история КПСС и научный коммунизм, даже если учились на врача или инженера. Нам же, экономистам, доставалось по полной программе: марксистская политическая экономия, спецсеминары по «Капиталу» Маркса и политэкономии социализма, история экономических учений, в рамках которой критиковались все буржуазные теории, но не излагалось их содержание. Однако мне повезло, как я теперь хорошо понимаю. Язык экономической теории – математические модели. На отделении экономической кибернетики мы параллельно в приличных объемах изучали математику, а также прикладные дисциплины: экономико-математическое моделирование, статистические методы анализа зависимостей и многомерный статистический анализ (тогда еще не называвшийся эконометрикой). Нам читали лекции профессора Эмиль Борисович Ершов и Сергей Артемьевич Айвазян, которые потом многие годы преподавали и в Вышке, профессора (а впоследствии – академики) Станислав Сергеевич Шаталин и Александр Иванович Анчишкин. Так что я оказалась подготовлена к изучению современной экономической науки лучше многих других коллег-экономистов. Кроме того, сегодня мы по умолчанию предполагаем, что экономист хорошо владеет английским: если человек не может легко читать научную литературу, он уже не специалист. То же относится и к публикациям: если мы хотим, чтобы нас читали, чтобы наши работы понимали коллеги в других странах, нужно писать на английском и публиковаться в хороших журналах, это общее правило. Необязательно «список А» или «список С», придуманные в Вышке, – о них, кроме нас, никто не знает. Но ученый, который занимается какой-то определенной предметной областью, всегда в курсе того, какие журналы читают он сам и его коллеги.

Прикладная экономика, которой занимаются большинство ученых-экономистов, в том числе и мои коллеги по департаменту, – очень широкая область исследований. Но отличается она в соответствии со своим названием именно тем, что здесь теоретические концепции и модели применяются для решения практических вопросов и задач. Поэтому мы всегда работаем с эмпирическими данными, а еще пытаемся получить выводы, которые могут быть полезны для обоснования решений компаний, банков, домохозяйств, работников или работодателей, государства. В идеале результатами прикладных экономических исследований должны быть именно рекомендации для различных экономических агентов. Поэтому наши исследования востребованы и бизнесом, и государственными ведомствами, мы часто выступаем экспертами, консультантами, выполняем те или иные прикладные проекты на заказ.

Я всегда говорю своим студентам, что университет – то место, где люди учатся учиться. Не только студенты, но и преподаватели. Экономическая наука очень быстро развивается в последние десятилетия. Это относится в равной мере как к предмету (мы все активнее осваиваем чужие поля, где раньше работали, например, социологи, психологи или юристы), так и к методам, прежде всего инструментальным. Сегодня экономисты могут решать задачи, о которых двадцать лет назад даже не помышляли, просто не было компьютеров таких мощностей (во всяком случае, для индивидуальных пользователей), не было и таких баз данных, которые теперь доступны. Одновременно меняется представление об экономике как таковой. Раньше многие считали, что это сухие цифры, подсчет денег. Помните анекдот «Тетя Сара – экономист»? Сейчас мы хорошо понимаем, что экономика – наука о людях, об их поведении, стимулах и антистимулах. И заниматься исследованиями в этой области всегда интересно.

24 мая, 2023 г.

Окна роста