Содзи Симада и Антон Чехов, Дороти Ли Сэйерс и Михаил Анчаров, а также Чезаре Беккариа

Художественная книга

Александра Салатова, в 2022 году научный сотрудник сектора исторических исследований Научно-учебной лаборатории междисциплинарных эмпирических исследований пермского кампуса НИУ ВШЭ

Один из недавних авторов, которого я для себя открыла, – это наш современник, японский писатель Содзи Симада (род. в 1948 году). Он работает в жанре хонкаку – остросюжетный детектив. И, честно говоря, его сюжеты действительно завораживают. Согласно канонам хонкаку, автор сосредотачивает свое внимание на самой логической загадке, которую представляет собой преступление. Социально-политический и исторический фон совершенного преступления – всего лишь обрамление, которое не должно отвлекать внимание от главного – от разгадки тайны преступления.

Я очень жду экранизаций его произведений – мне кажется, это будут удивительно захватывающие фильмы. Что конкретно мне нравится среди его произведений? Это детективные романы «Токийский зодиак» (1981) и «Дом кривых стен» (2019). Симада считает, что в своих книгах он дает все подробности преступления, по которым можно догадаться, как и кем оно было совершено. Но, честно говоря, мне это ни разу не удалось. И только в конце книги, когда автор сам раскрывает все карты, ты понимаешь, как все произошло фактически «на твоих глазах» и как чудесно ты все просмотрел. Если добавить ко всему японский колорит, то получаются увлекательные книги, оторваться от которых невозможно.

Еще хочу отметить авторский стиль. Наверное, в оригинале, на японском, его произведения звучат, подобно хокку: само построение фраз, стиль изложения нетипичны для европейских авторов. Перевод, вполне возможно, не передает всех нюансов. Более того, на первый взгляд его стиль кажется примитивным. Но затем погружаешься в интригу, привыкаешь к своеобразной мелодичности построения фраз и уже не можешь оторваться. Очень рекомендую всем любителям детективного жанра. Вообще, я начала читать Симаду с книги «Двойник с лунной дамбы» (2021). Но, если бы я имела счастье еще раз открыть для себя его произведения, выбор бы пал на «Токийский зодиак». Именно эта книга погружает в экзотическую для жителя средней полосы японскую жизнь и историю этой страны. В романе идет речь о серии убийств, начавшейся в 1936 году. Подробно описываются жизнь японской провинции того времени. Не буду раскрывать интригу книги, отмечу только, что на страницах Япония как страна предстает одновременно и обыденной, и удивительной. После «Токийского зодиака» рекомендую перейти к «Дому кривых стен». Там подробно описывается жизнь и погода на Хоккайдо. Но самое главное – удивительный дом, схема которого приводится в самом начале, в котором происходит убийство. Вообще, сюжеты Симады часто строятся по канонам «убийства в закрытой комнате». Но то, как именно они там разворачиваются, – это результат уникального авторского воображения. В общем, схема дома в начале книги мне нисколько не помогла проникнуть в замысел и разгадать сюжет.

Кирилл Собянин, младший научный сотрудник сектора эмпирического анализа рынков и компаний Научно-учебной лаборатории междисциплинарных эмпирических исследований, преподаватель кафедры информационных технологий в бизнесе факультета социально-экономических и компьютерных наук пермского кампуса НИУ ВШЭ

Выбрать любимую книгу непросто. Я очень люблю русскую литературу и, наверное, в качестве любимых авторов выбрал бы Михаила Булгакова или Фёдора Достоевского. Однако если выбирать одну конкретную книгу, то, пожалуй, чаще всего я беру в руки сборник рассказов Антона Чехова (1860–1904).

Чтобы попытаться обосновать мой выбор «физическими» терминами, давайте назовем «массой» книги эмоциональный отпечаток, который она оставляет в нашей психике, тогда для меня «эффективная плотность» сборника будет максимальна среди других книг. Рассказы Чехова ярки и кратки, как жемчужины, они вызывают и улыбку, и слезы. В детстве мне больше нравились шуточные рассказы вроде «Радость» или «На гвозде», а при следующих прочтениях большее впечатление оставили такие рассказы, как «Моя жизнь» или «Мужики». Рассказы Чехова остроумны и многослойны. Чтобы лучше прочувствовать их, нужно время от времени перечитывать.

Они вдобавок обладают еще и некоторым терапевтическим эффектом. Возможно, так они действуют не на всех, но в дни эмоционального упадка яркие картины человеческих трагедий вызывают желание жить и действовать.

Возможно, моя любовь к Чехову связана и с моими предпочтениями в профессиональной литературе: стремление к краткому и емкому описанию проблем и явлений, любовь к математике. Так, я могу, например, выделить книги Ландау и Лифшица по теоретической физике, где с опорой на математику вводятся только те понятия, которые необходимы сейчас для описания некоторой сущности, или краткий курс дифференциальной геометрии Александра Петровича Нордена, в котором большая часть параграфов без ущерба для содержимого умещается на одной странице.

Анна Иванова, доцент кафедры гражданского права и гражданского процесса факультета права нижегородского кампуса НИУ ВШЭ

Вопросы о книгах всегда вызывают у меня живейший отклик. Возможно, потому, что книги – это любовь всей жизни, а чтение – насущная потребность.

Мне всегда везло с учителями. Первыми учителями я называю своих родителей и бабушек. Они привили мне любовь к чтению. Мой папа книголюб, у него прекрасная библиотека по исторической тематике, собранная им более чем за 60 лет. Мои не знавшие грамоты бабушки стимулировали меня читать и писать для них. Хотя позднее все мои попытки ознакомить их с буквами оказались безрезультатными. Папа давал мне в руки старинные книги на старославянском языке, и меня охватывал трепет от предвкушения, раздирало любопытство узнать, о чем они. Мама и папа всегда охотно читали мне книги по вечерам, даже толстые, на которые могло уйти несколько недель. Но мне самой очень хотелось им почитать. Я называла все буквы, которые где только мне не встречались, и пыталась складывать их в слова: «хлеб», «молоко», «мир, труд, май». В три года я читала вслух в группе детского сада сказки Александра Афанасьева (1826–1871). После садика и школы я спешила в библиотеку, читальный зал или книжный магазин (уточнить насчет привоза детских книг и сказать папе). Нет ничего интереснее знакомства с книгами! Держать в руках, прочесть название, автора, посмотреть картинки, углубиться в содержание и с головой окунуться в мир новой книги.

Вопросы о книгах вызывают у меня и некоторое смущение. У меня нет любимой книги и даже нескольких любимых книг. Еще в школе чувствовала затруднение при моделировании ситуации: представьте, что вы отправляетесь в космос и можете взять три книги, назовите их. Ну не могу я их выбрать! Они все для меня дороги: мои первые книжки, которые я прочла давным-давно; другие, которые читала и перечитывала; третьи, к которым периодически возвращаюсь; четвертые, знакомство и дружба с которыми еще предстоят. Для меня выделить книгу – это как выбрать кого-то из родных, близких, друзей – не представляется возможным.

Мои первые книжки, как у любого ребенка, – это сказки, не только русские народные, но и народов мира (например, сказки острова Маврикий), авторские (А. Пушкина, П. Бажова, К. Чуковского, А. Волкова, Г.-Х. Андерсена, А. Линдгрен, Ш. Перро, Р. Киплинга, А. Милна...).

Тяга к природе и животным привела меня к знакомству с творчеством Б. Заходера, В. Бианки, М. Пришвина, Н. Носова, Д. О. Кервуда...

В тот период мне особенно нравилась книга «Сверстники» (1931) американской писательницы Марджори Киннан Ролингс о дружбе мальчика и олененка. Детство Джоди проходит на удаленной ферме в окружении дикой природы Флориды. Круг его общения очень ограничен. В книге привлекает описание природы, быта, выстраивание подростком отношений со взрослыми, стремление обрести друзей-сверстников, в том числе среди животных, поиск ответов на недетские вопросы. Книга представляется актуальной не только для подростков, но и для взрослых, стремящихся к взаимопониманию с ними.

Интерес к приключениям разгорался от знакомства с книгами А. Гайдара, В. Каверина, Ж. Верна, Д. Свифта, Г. Хаггарда, Л. Буссенара, М. Твена, А. Дюма...

Лето я проводила в деревне в 200 км от города. Мой дядя выписывал журнал «Человек и закон». Поэтому каждый июнь меня ждала годовая подборка из 12 номеров, которые я прочитывала от корки до корки, некоторые статьи неоднократно, хотя и далеко не все понимая. Сейчас мне это кажется символичным.

Оказалась привлекательной историческая тематика в легендах и мифах, произведениях Д. Ангелова, В. Яна, Сат-Ока.

Взросление сопровождалось не просто прочтением новых книг, а знакомством с авторами (А. Чеховым, Ф. Достоевским, И. Тургеневым, Л. Толстым, И. Гончаровым, Н. Гоголем, Д. Лондоном, Г. Мопассаном...) и их собраниями сочинений, из которых к некоторым произведениям неоднократно возвращаюсь в зависимости от настроения, ситуации, душевной потребности.

Академическая книга

Александра Салатова

На мое становление как ученого оказала влияние не одна книга, а множество. Но если нужно рассказать об одной, то первая, которая приходит на ум, – это детектив Дороти Ли Сэйерс (1893–1957) (незаслуженно менее известной в России в сравнении с Агатой Кристи) «Возвращение в Оксфорд» (1935) (в другом переводе – «Безумная ночь»).

Вообще, Дороти Ли Сэйерс была одной из первых женщин, получивших ученую степень в Оксфорде. И в своей книге она описывает ту чопорную атмосферу, те споры относительно места женщин в науке. Читая это сквозь призму сегодняшнего дня, начинаешь понимать весь большой путь, пройденный женщинами, чтобы добиться того, чем я и многие другие женщины-ученые пользуемся как само собой разумеющимся. Безусловно, в деле равноправия еще много серых зон, но главное было сделано в том числе и при непосредственном участии Дороти Сэйерс. И в книге, через главную героиню Гарриет Вэйн, она описывает все то, с чем женщины, желавшие заниматься наукой чуть более чем сто лет назад, сталкивались. Интересны и описания университетского быта, будней ученых леди, иногда – некоторых подробностей их научной деятельности. Но вообще сам детективный роман не об этом.

Если отвлечься от феминистической составляющей детективного романа, то сам сюжет книги, его развитие приятно отличаются отсутствием излишнего описания душещипательных подробностей совершенного преступления. Этакое уютное изложение детективной фабулы. Не буду делать спойлер, только отмечу, что детектив, написанный в 1935 году, входит в список The Top 100 Crime Novels of All Time.

Когда я начинаю курс лекций по социологии, я всегда на одном из занятий уделяю некоторое время чтению и разбору введения в учебник по социологии шведского ученого Пера Монсона «Лодка на аллеях парка». Это очень известный отрывок из учебника, где в метафорической форме объясняется суть предмета. Да, в упрощенной форме, и да, возможно, слишком метафорично. Но, на мой взгляд, именно эти несколько страниц позволяют показать студентам и все многообразие социологической мысли, и то, как оно собирается в единую картину и как именно эта картина разворачивается перед нами. Еще одна цель изучения этого отрывка – понимание, насколько сложно наше общество и как опасно все упрощать и сводить к единому знаменателю. Более того, упрощение и не требуется, ибо у всего есть свое предназначение и место на общей палитре общества.

Кирилл Собянин

На формирование моих ценностей как исследователя достаточно сильно повлияло произведение советского писателя и барда Михаила Анчарова (1923–1990) «Самшитовый лес» (1981). Книга представляет собой роман, описывающий жизненный путь двух героев от лица одного из них – Сапожникова.

Сапожников олицетворяет лучшие качества исследователя и изобретателя: пытливый ум, принципиальность, бесстрашие перед задачами. Он постоянно что-то придумывает – от велосипедного насоса до вечного двигателя – и даже почти открывает Атлантиду. На протяжении всего своего жизненного пути он пересекается со вторым главным героем этого произведения – Глебом, который хоть ничего сам и не изобретает, но гораздо успешнее Сапожникова в карьерном росте: он получает звания и патенты, входит в научные круги.

При внимательном рассмотрении истории становится понятно, что автор не противопоставляет героев, а показывает их неполноценность, половинчатость. Подчеркивается это в первую очередь тем, что у одного из героев есть имя, а у другого фамилия и родились они в одном городе примерно в одно время, хоть и по разные стороны реки. И так вся книга полна условностей и символов, даже само название «Самшитовый лес» является метафорой к человеческому обществу, которое растет медленно, как самшитовый лес.

Анна Иванова

Стремление к научной деятельности, возможно вначале не вполне осознанное, было заложено в детстве (как я сейчас понимаю). Этому способствовали воспитание, учеба, сама жизнь. Мне всегда везло с учителями, я не устану это повторять. Я благодарна всем учителям моей физико-математической школы №82 (сейчас это лицей №82), которых с теплом вспоминаю. Они привили любовь к знаниям и чувство ответственности. Многие из них учили моих детей и продолжают учить моих внуков. Замечательные преподаватели ГГУ им. Н. И. Лобачевского (сейчас Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского) как будто взяли эстафету и продолжили учить учиться. Поэтому стремление к науке было всегда, но сопровождалось творческими метаниями в поиске сферы научных интересов.

Считаю, что на мое становление как ученого повлияли книги, вместе взятые, не какая-либо одна. Но определиться с конкретной специальностью помогла замечательная книга, которая при этом своевременно ко мне попала, – «Криминология: введение в учебный курс» профессора Геннадия Горшенкова. Она не только знакомит с основными криминологическими и виктимологическими понятиями, но и вооружает методикой криминологической (научной) деятельности. Эта книга не столько дала ответы на вопросы, сколько стала точкой отсчета, началом вектора, причем определила его направление. И с того момента количество перешло в качество: сужение сферы научных поисков, выбор конкретного курса, темы исследования. Дальнейшее знакомство с автором этой книги, авторитетным ученым, укрепило меня в решении приложить свои силы именно к развитию криминологической науки.

«О преступлениях и наказаниях» (1764) Чезаре Беккариа – это книга, которую я рекомендую студентам для подготовки к семинарам по криминологии. Не будет преувеличением сказать, что это моя настольная книга, вернее, одна из множества таковых. Во всяком случае, при работе за столом она находится на расстоянии вытянутой руки. Периодически я перекладываю ее на книжную полку, но она с завидным упорством возвращается на стол, чтобы дать мне возможность освежить в памяти мысль автора или уточнить цитату.

Это произведение, опубликованное в Италии в 1764 году, более чем за два с половиной столетия не утратило актуальности поднимаемых в нем проблем, о чем свидетельствуют огромное количество переводов на другие языки, изданий и переизданий во многих странах. «О преступлениях и наказаниях» – не просто гениальная книга (книги, написанные гениями, встречаются), а уникальный феномен, оказавший огромное влияние на политику, право, культуру в первую очередь стран Европы, а затем и других государств.

Относительно небольшая по объему (около 200 страниц) книга содержит 47 параграфов, насыщенных спектром поднимаемых проблем (правовых, философских, идеологических). Далеко не сразу пришло понимание, как показалось на первый взгляд при знакомстве с произведением, множества однотипных названий параграфов: «О чести», «О поединках», «О пытке», «О духе семейном», «О смертной казни», «О науках»... Это оказалось первой загадкой книги. Мысль списать на недостаточно уделенное автором внимание проблеме заглавий была отметена. И лишь позже, по мере углубления в содержание, озарило осмысление схожести лаконичности названий с принципами. Автор изложил основополагающие идеи и предоставил читателям возможность далее их развивать, формулировать и применять на практике. К примеру, он говорит о том, какой должна быть цель наказаний, а читатель размышляет, как этого можно достичь.

Следующей загадкой для меня явился сам автор. Создателем этой книги стал двадцатипятилетний итальянец, которому близки идеи известных просветителей и гуманистов, написавший ее в рекордно короткий срок в несколько месяцев, чему предшествовали годы мучительных раздумий. Интересны биография автора, история его любви, профессиональная деятельность. Все это вызывает не только живейшую любознательность, но и множество вопросов. Почему Вольтер, которого Чезаре Беккариа считал своим учителем, в 1766 году пишет «Комментарий к книге о преступлениях и наказаниях»? Почему Ч. Беккариа не создал еще произведений, схожих по значимости с анализируемым трудом? Почему не приехал в Россию по приглашению Екатерины II?..

В библиографических списках диссертаций по криминологии и уголовному праву «О преступлениях и наказаниях» Ч. Беккариа встречается с завидным постоянством, занимает достойное место, неоднократно упоминается в тексте, и это не дань традиции, а вполне закономерное явление, свидетельствующее о прозорливости Ч. Беккариа и непреходящем значении его труда и в XXI веке.

Не будет преувеличением сказать, что эта книга со мной более 20 лет, но мое знакомство с ней продолжается.

* Facebook - запрещённая в России соцсеть.
** Тамара Эйдельман включена Минюстом в список физлиц-иноагентов, выполняющих функции иностранного агента.

9 ноября, 2022 г.