Адыгея

Исаев Леонид Маркович

Заместитель заведующего лабораторией мониторинга рисков социально-политической дестабилизации

Шишкина Алиса Романовна

Ведущий научный сотрудник лаборатории мониторинга рисков социально-политической дестабилизации

Иванов Евгений Александрович

Младший научный сотрудник лаборатории мониторинга рисков социально-политической дестабилизации

Сирийский кризис показал, что в глобальном мире события в одной точке могут вызвать неожиданные последствия в другой. Кризис на Ближнем Востоке запустил масштабную волну эмиграции, коснувшуюся в первую очередь Европы. Россия, будучи одной из сил, участвующих в урегулировании сирийского конфликта, выступает за нормализацию ситуации в Сирии, чтобы у оставшихся сирийцев было меньше поводов уезжать, а у эмигрантов появились стимулы для возвращения домой. При этом гуманитарный кризис в Сирии неожиданно вернул т.н. «черкесский вопрос» во внутриполитическую повестку России. Среди сирийцев, бежавших от войны и разрухи оказались местные черкесы (адыги), чьи предки были вынуждены переселиться из Северного Кавказа в Османскую империю ещё в XIX веке. Однако, сирийские черкесы хранили память о землях, на которых жили их пращуры.

Колыбель адыгов располагалась на территории нынешнего российского Причерноморья. Это подтверждается исследованиями в области генетики и лингвистики. Впоследствии, отойдя от нашествий кочевников из Центральной Азии, адыги сумели занять обширные территории на северо-западе Кавказа. Таким было черкесское «Возрождение», а вот «Новое время» у адыгов трагически завершается вместе с Кавказской войной (1817–1864), когда произошел массовый исход черкесов в Османскую империю. Полтора века спустя небольшая часть сирийских адыгов, спасаясь от войны, пожелала вернуться на историческую родину. Сегодня – это районы Адыгеи, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Краснодарского края.

Сирийские черкесы, как правило, предпочитали искать убежище в культурно близких Иордании и Турции, а также в Европе и США, где более развита система приема беженцев. Осознанность выбора России говорит о том, что в семьях адыгов, вернувшихся на Северный Кавказ, сохраняется память о землях предков и, что не менее важно, семейно-родовые связи, восстановление которых началось в позднесоветский период. Взять, к слову, род Натхо, славный своими спортсменами. На заре 1990-х годов Адам Натхо, известный в Адыгее футболист, отправился на заработки в Израиль, где познакомился с семьей Натхо, в которой рос мальчик Бибрас, ставший впоследствии игроком московского ЦСКА и капитаном сборной Израиля по футболу. Знакомство Адама с родителями Бибраса отчасти послужило успешной карьере последнего в России. Уже 2010-е годы российские адыги и черкесы зарубежья находили друг друга через соцсети. Благодаря этим контактам черкесы-репатрианты, сохранившие родовые фамилии, получили поддержку со стороны дальних родственников, которые порой не могли поверить, что в их фамильном древе есть ветвь, почти полтора века росшая на чужбине.

Когда мы только готовили нашу поездку в Адыгею, мы не знали о таких нюансах несмотря на то, что за плечами уже был опыт изучения сирийских беженцев в Карачаево-Черкесии. Приезжая в «поле», ты никогда не осознаешь до конца, чем оно удивит в этот раз. Как бы ты ни погружался в тему, всё равно есть место для открытий. В результате нам удалось немножко постичь Адыгею через истории возвращения сирийских черкесов сюда, к корням.

***

Республика Адыгея – один из самых маленьких уголков России. Этот регион как бы укрыт от внешнего мира тучным Краснодарским краем. Хотя Адыгея небогатый регион, живущий преимущественно за счёт сельского хозяйства и туризма, сюда охотно переезжают люди из других концов страны. Статистика подсказывает, что коэффициент миграционного прироста в Адыгее выше, чем в Питере. Притоку новых жителей способствует мягкий климат, красивая природа, относительная дешевизна и близость к Краснодару. В последние годы к внутренним мигрантам стали добавляться беженцы из Украины и Сирии. Для небольшой республики – это определенно событие, разгоняющее привычный жизненный ритм.

Подавляющее большинство жителей Адыгеи – русские, к которым относят себя более 60%, в то время как адыгейцев, т.е. черкесов – 25%. Последние компактно живут в Майкопе, а также северных районах республики вдоль рек Кубань и Лаба. В южной части Адыгеи преобладают «местные русские», среди которых немало потомков казаков, осваивавших эти земли, а также обрусевших за век украинских переселенцев.

Адыгея – это Кавказ, однако очень мягкий Кавказ. Даже танцы тут более плавные и размеренные по сравнению с лезгинкой где-нибудь в Дагестане, ибо не всякий кавказский танец – лезгинка. По-видимому, на «мягкости» Адыгеи сказывается её природный ландшафт. Горы здесь не такие высокие и скалистые. Наш путь из краснодарского аэропорта в Майкоп лежал по плодородной равнине, откуда гор не видно в помине. Зато Адыгея очень зелёный регион. Тут много садов и лесов. Правда древних рощ, особо почитавшихся черкесами, почти не сохранилось. Серпантинов тоже немного, они начинаются к югу от Майкопа, в сторону красивейших водопадов Руфабго. Там же в чащах дремлют тысячелетние дольмены – хранители местной силы.

Опорным пунктом нашей экспедиции стала столица республики – Майкоп или «долина яблонь», если перевести с адыгского. Это уютный городок с населением 150 тысяч человек. Жизнь в Майкопе неспешна и размерена. Здесь нет махачкалинской суеты или грозненского лоска. Майкоп в отличие от многих региональных центров ещё не пал жертвой стихийной застройки, поэтому в городе много зелени, а кое-где попадаются старые домишки-мазанки с деревянными наличниками. Как и многие поселения, возникшие из сопряжения культур, Майкоп по-своему контрастный. В архитектурную ткань города вплетены дореволюционный пивоваренный завод из красного кирпича, советская индустриальная ГЭС на реке Белой и Соборная мечеть с небесно-голубым куполом и маковками минаретов. В Майкопе также есть свой парк имени Горького, где располагается уникальный бассейн под открытым небом. Скрывать не будем, мы тоже поплавали, приобщившись к одному из ритуалов майкопчан.

Наконец, рынки. На Кавказе они были и остаются тем местом, где узнают последние новости, обсуждают личные дела и вопросы глобальной политики, договариваются о делах. Кто-то и вовсе проводит там всю жизнь – сначала бегая малышней между рядами, потом помогая родственникам торговать, а затем уже и сменяя их за прилавком. Центральный рынок Майкопа – не исключение. И хотя сейчас это комплекс крытых рядов, где, кажется, продаётся всё – от урбеча до айфона, дух того самого восточного базара никуда не делся. В особенности хороши продуктовые павильоны. Они привлекают пирамидками из ягод и фруктов, палитрой пахучих специй, пузатыми банками мёда всех оттенков и, конечно же, сырами. Местные сыры – гордость Адыгеи. Они бывают разных видов. Помимо соленых сыров, практическая ценность которых очевидна – их можно долго хранить без холодильника, – наибольшей популярностью пользуются мягкие сливочные сыры с ненормированной и никем не отслеживаемой жирностью.

Но сперва на сыр надо заработать, поэтому по приезде мы сразу же взялись за дело. В Майкопе связались с местными организациями, занимающимися помощью беженцам из Сирии. Среди таковых – НКО, содействующие переселению сирийских репатриантов и оказывающие им помощь в оформлении документов, поиске работы и т.д. Их представители взяли на себя инициативу по сопровождению экспедиции и содействию в поиске информации и респондентов, будучи «проводниками» в нашем «поле».

Кроме того, важную роль в организации работы сыграли встречи с преподавателями Адыгейского государственного университета и духовными лидерами местной уммы. В первом случае мы имели возможность познакомиться с сирийскими студентами-репатриантами, живущими в общежитии при университете, а беседы в Соборной мечети Майкопа дали представление о том, как устроена система помощи переселенцам внутри религиозной общины. Принцип «снежного кома» при поиске респондентов после таких встреч работает прекрасно.

Далее мы уже общались с репатриантами в более неформальной среде. Одна из встреч прошла в небольшой шаурмечной, которую открыли ребята-черкесы из Сирии. Кстати, именно здесь Евгений Иванов, один из авторов этого текста, впервые в жизни попробовал прославленное ближневосточное яство. «Жениться – так на королеве, отведать шаурмы – так у сирийцев в Адыгее!» – сказал он и прописался в числе постоянных клиентов этой «точки».

Исследование также предполагало опрос местных жителей об их отношении к сирийским репатриантам в Майкопе. Тут уже студенты из нашей команды получили возможность опробовать свои силы. Во многом шанс на полную анкету зависит от умения исследователя начать общение со случайным прохожим и удержать внимание новоявленного респондента. С этой задачей участники экспедиции справились – тому способствовала размеренная атмосфера южного города летом, и множество людей, гуляющих в парках в любое время суток. В общем, чем больше в городе ухоженных парков, тем лучше для исследователей. В ходе опросов мы узнали, что о беженцах из Сирии майкопчане слышали лишь краем уха. Лишь адыги всецело вовлечены в судьбу соплеменников. Тем не менее, местные жители очень много помогают другим беженцам – из Украины. Так мы получили возможность сравнить ход адаптации у двух непохожих групп переселенцев в гостеприимный край.

Хотя Майкоп дал нам богатую пищу для размышлений (и для желудка тоже), мы не хотели ограничивать охват исследования одной лишь городской средой, которая более открыта и динамична, а посему может способствовать адаптации. Для того, чтобы сравнить обустройство репатриантов в Майкопе и на селе, мы запланировали выезды в аулы Мафэхабль, Панахес и Афипсип. Когда пытаешься повторить эти трудные и красивые для столичного уха названия, похожие на имена разрушенных античных городов, в голове всплывают колоритные образы, которыми грешат люди «с большой земли»: девушки, чьи длинные косы не скрыть даже под самым большим платком, смуглые чабаны с бесчисленной отарой кудрявых барашков, старики в папахах, дремлющие под кроной вековых дерев.

Предвкушение колорита было перебито ядрено желтой трубой газпоровода, знаменующей благополучие аула Мафэхабль, ибо газ – это большое благо для любого села. Ни кос, ни отар, ни папах мы не увидели, зато перед нами явились ряды новых, а то и вовсе строящихся домов, высокую мечеть из красного кирпича, современные детские площадки и много чего ещё, что ныне зовётся благоустройством. Мафэхабль означает «счастливый аул», а главная улица носит название Косовской. В 1998 году в Адыгею переехала группа репатриантов из Косово, куда кавказских мухаджиров отправило правительство Османской империи для охраны границ. Крах Югославии и череда конфликтов на Балканах вынудили черкесов снова сниматься с обжитых мест в поисках приюта. Тогда в диаспорах оживилась дискуссия о возвращении на землю предков. Проект репатриации из Косово оказался успешным, а название аула вполне себя оправдало. По прошествии временипоселение стало полниться адыгами-переселенцами из других «горячих точек», в том числе Сирии. впрочем сирийской, или ливанской улиц в «ауле счастья» пока не появилось.

Из Мафэхабля наша группа направилась в Панахес. Здесь живут несколько десятков сирийских переселенцев. Такого ореола, как у «счастливого аула» у Панахеса нет. Обыкновенное для тамошних краёв село. Небогатое, однако крепкое. Практически все жители села – адыги-шапсуги. Именно шапсуги были одним из племен, подвергшихся выселению в Османскую империю. Соответственно, вероятность того, что репатриант имеет шапсугские корни и, возможно, дальних родственников в Адыгее, существенно выше. Да и обустроить быт на первых порах на селе куда проще, чем в городе. Земля прокормит, нужно лишь трудиться. Местные репатрианты охотно шли на диалог, рассказывая о прежней жизни в Сирии, об обстоятельствах, вынудивших их переехать, отношениях с односельчанами, проблемах с работой и оформлением документов.

Из разговоров с репатриантами мы поняли ещё одну вещь: сирийские черкесы сохранили более архаичный язык и повседневные обычаи адыгов, практически исчезнувшие у адыгов, живущих в России. В диаспоре речь и традиции законсервировались в том виде, в котором произошел разрыв с первой родиной. Затем адыги, оставшиеся на Кавказе, прошли через советскую модернизацию и вместе с новой Россией вошли в эпоху глобализации. В сирийской диаспоре эти процессы затронули остатки черкесской культуры в меньшей степени, позволив сохранить это бесценное наследие предков.

В соседнем Афипсипе нам повезло приобщиться к этому наследию. При въезде в аул нас встретили с хлебом-солью и танцами. Неожиданно и приятно. Мы не могли не ответить взаимностью, поэтому и хлеб преломили, и к танцу подключились. Прямо под камеры республиканского ТВ. Затем нас пригласили в местный Центр народной культуры, где был подготовлен концерт с черкесскими танцами и песнями. Вот уж где вовсю проявились стереотипы о «дипломатии гостеприимства», иронично прозванной «шашлычной». Впрочем, шашлык тоже был.

Выйдя из Центра, мы обратили внимание на памятник мужчине в черкесской одежде, держащего за узду своего коня. «Это Шератлуко Тугужуко Кизбеч – национальный герой адыгов!» - сразу подсказали нам. Табличка гласит, что Тугужуко погиб в ходе Кавказской войны за 20 лет до падения Черкесии и массового переселения на другой берег Чёрного моря. Монумент новый, его поставили буквально за месяц до нашего приезда, а значит, легендарные предводители адыгов ещё живы в памяти людей и даже обретают свое воплощение в камне. Считается, что Тугужуко стал одним из прототипов Казбича в романе «Герой нашего времени» Михаила Лермонтова. Приезжая в разные уголки России, каждый раз поражаешься, сколько же у нас локальных нарративов, которые тонут в бурном потоке российской истории.

Уезжая из Адыгеи, понимаешь, что это, возможно, последний осколок той самой Черкесии. Здесь, вдали от шума Краснодара и большого Сочи ещё можно услышать голоса из прошлого, которые, если вдуматься, во многом созвучны голосам адыгов, бежавших из охваченной войной новой Родины на земли предков.

15 марта, 2022 г.