Академическое чтиво

старший преподаватель Института классического Востока и античности

доцент Института классического Востока и античности факультета гуманитарных наук

Художественная книга

Дмитрий Комиссаров, доцент Института классического Востока и античности факультета гуманитарных наук, руководитель образовательной программы «Языки и литература Индии»

Сложно сказать, какая книга моя любимая, тем более что из-за загруженности на работе редко удается выделить время на художественную литературу. Но недавно на меня произвел сильное впечатление роман Евгения Водолазкина «Лавр». Мне дала его на время одна знакомая и заверила меня, что я могу не спешить с его возвращением, но я управился за несколько дней. Роман представляет собой своеобразное житие некоего лекаря Арсения, который подвизался в XV веке. То, что прежде всего поразило и восхитило меня в этой книге, удивительным образом связано с моей основной деятельностью – исследованием древнеиндийской литературы. Автор виртуозно обращается со временем, пробуждая порой в читателе чувство растерянности и удивления: где происходит действие, в средневековой Руси, в СССР или в постсоветской России? Иногда кажется, что писатель «издевается» над нами, то вставляя в реплику на старославянском советские канцеляризмы, то описывая лес с разбросанным то там, то здесь пластиковым мусором, то неожиданно включая в повествование сюжет о каком-нибудь событии, случившемся на том же месте уже в ХХ веке. Но мне такое «издевательство» приносило большое наслаждение, поскольку порождало во мне те же чувства, которые я испытываю, когда от занятия какими-нибудь бытовыми делами перехожу к чтению древних буддийских текстов, а после встречаю в коридоре родного института своего доброго приятеля, с которым обсуждаю последние новости. С особым увлечением я читал ту часть романа, где Арсений берет на себя крест юродивого. Мне всегда нравились истории про юродивых – уж не знаю почему. А в индийских религиозных традициях – как в древности, так и в новое время – тоже существовал подобный тип подвижника. Так «Лавр» Водолазкина неожиданно удачно наложился на главное дело моей жизни и оттого произвел на меня сильное впечатление. Я даже обзавелся собственным экземпляром, после того как вернул книгу приятельнице.

Я думаю, эту книгу стоит прочитать каждому. Человек, незнакомый с русской историей и культурой, вряд ли сможет насладиться ей в полной мере. Осмелюсь предположить, что она окажется особенно полезной тем, кто исповедует православие. Автор, конечно, возвышенно описывает православный духовный путь и средневековую русскую культуру, но при этом ему удается, не принижая общий пафос своего произведения, снабдить его здоровой иронией. Это не только отрезвляет (если так можно выразиться), но и превращает русское христианство и русскую историю из застывшей окаменелости в нечто живое, наполненное эмоциями.

Игорь Бритов, старший преподаватель Института классического Востока и античности

Любимых художественных книг у меня, как и у многих, довольно много. Одной из таких книг давно стал роман вьетнамского писателя То Хоая (1920–2014) «Затерянный остров». Впервые это произведение я прочитал в начале 1980-х годов прошлого века, когда был студентом и только начинал изучать вьетнамский язык. В то время в Советском Союзе издавалась многотомная серия «Библиотека вьетнамской литературы». Я, как начинающий вьетнамист, «гонялся» за каждым томом. И в один прекрасный день купил в книжном магазине очередное издание из этой серии – сборник избранных произведений То Хоая. Тот день действительно оказался прекрасным, так как, приобретя эту книгу, я смог открыть для себя замечательного вьетнамского писателя и познакомиться с его захватывающим историко-приключенческим романом «Затерянный остров». Произведение оказалось не только интересным, но и познавательным. Этот роман, сюжет которого основан на легенде, помог мне лучше понять историческое прошлое страны, обычаи и традиции вьетнамцев, их мировоззрение и характер. Кроме того, мне захотелось найти и прочитать на вьетнамском языке легенду, которая легла в основу произведения. Что я и сделал. Через несколько лет мне выпал счастливый случай: довелось лично познакомиться с То Хоаем, долго беседовать с ним о вьетнамской и русской литературе. Тогда же он подписал мне ту самую книгу. После этого я перечитал произведения мировой литературы, в которых герои оказывались на островах («Таинственный остров» Жюля Верна, «Остров сокровищ» Роберта Стивенсона, «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо и, конечно, сам «Затерянный остров» То Хоая). Мне хотелось понять, какое место занимает вьетнамский роман среди давно признанных шедевров приключенческого жанра (кстати, этот жанр не является традиционным для вьетнамской литературы). Могу утверждать: он ни в чем им не уступает. Важно также отметить, что роман «Затерянный остров» – это не просто приключенческое произведение, а книга об истории, культуре Вьетнама. Она позволяет многое понять об этой стране и ее жителях. И именно на исторический, а не на приключенческий аспект я обращаю внимание сейчас больше, чем в пору студенчества. Десять лет назад я увлекся переводом вьетнамской литературы. И вновь вернулся к полюбившемуся мне роману То Хоая. Дело в том, что он переведен выдающимся переводчиком с вьетнамского языка на русский М.Н. Ткачевым. По его переводу я во многом учился новому для себя делу. Среди переведенных мною произведений есть и один из рассказов То Хоая – «Печальная история», что можно рассматривать как мое признание в давней любви к творчеству этого писателя. Обычно я рекомендую (в обязательном порядке) прочитать роман То Хоая «Затерянный остров» всем своим студентам-вьетнамистам. Советую прочитать эту книгу и тем, кто соберется во Вьетнам. Времена пандемии обязательно закончатся, и Вьетнам вновь распахнет для туристов воздушные ворота своей страны. До 2020 года поток российских туристов во Вьетнам неуклонно возрастал и перевалил за полмиллиона человек в год. Книга То Хоая прибавит интереса к Вьетнаму и поможет лучше понять, что за народ такой – вьетнамцы.

Академическая книга

Дмитрий Комиссаров

Наверное, книга, благодаря которой я решил стать востоковедом, – это «Дао дэ цзин» («Книга о пути и добродетели»), главный текст даосизма, составленный легендарным мудрецом Лао-цзы приблизительно в V веке до н. э. Я читал ее в старших классах школы в нескольких переводах на русский, но какой из них был тем самым, первым, я, честно говоря, не помню. Зато я помню, с каким восторгом мой юношеский ум воспринимал мудрость этих афоризмов, даже несмотря на то, что половина из них была совершенно непонятной для меня – даже в русском переводе. В десятом классе средней школы я был уверен, что в этой книге «сказано все, что я должен знать», и лишь спустя несколько лет я понял, за что я действительно должен быть благодарен этому тексту: он показал мне, что мир гораздо ярче и разнообразней, чем я мог себе представить до знакомства с ним, что в разных культурах человек может смотреть на окружающий мир и на свое место в этом мире совершенно по-разному и по-разному выражать свои чувства и мысли. С особенным удивлением я читал рассуждения Лао-цзы о политике и об идеальном правителе и примерял полученные знания к тому, что происходило в нашей стране и в мире в конце 90-х и начале нулевых. Благодаря знакомству с этой книгой я убедился, что человеку недостаточно знать о том, что происходит в собственном селе, что непременно нужно съездить в соседние села и деревни и поспрашивать, как живут и что думают тамошние люди.

После «Дао дэ цзин» я почти сразу принялся за «Чжуан-цзы» – другой шедевр даосской литературы, ну а потом постепенно добрался и до буддийских текстов. Так меня и затянуло в индологию, но первые впечатления от знакомства с китайскими произведениями еще живы, поэтому я иногда заглядываю к китаистам на соседнюю кафедру, ну и почитываю время от времени китайские буддийские тексты.

Игорь Бритов

Всемирно известный итальянский писатель, специалист по семиотике, историк культуры Умберто Эко и его книга «Сказать почти то же самое. Опыты о переводе» побудили меня заняться изучением теории художественного перевода. Результатом моего погружения в эту тему стал учебник «Как понять язык потомков дракона. Общие закономерности и особенности перевода вьетнамских художественных текстов на русский язык: теория и практика». Он написан мной в соавторстве с моей коллегой Нгуен Тхи Хай Тяу. Изначально к книге У. Эко я обратился для решения чисто практической задачи, которая в свое время встала передо мной. Дело в том, что почти десять лет назад я получил от Союза писателей Вьетнама предложение принять участие в переводе рассказов вьетнамских авторов для сборника, который должен был выйти под эгидой Фонда распространения вьетнамской литературы в России и русской литературы во Вьетнаме. Фонд был создан в 2010 году по инициативе тогдашнего президента РФ Д.А. Медведева после его визита в Ханой. Я согласился. Мое решение ввязаться в это дело было в определенном смысле дерзким поступком, ведь до этого я не имел никакого опыта перевода художественных текстов. Пришлось в срочном порядке приобретать знания в этой области. Я решил действовать на двух направлениях: во-первых, читать и анализировать переводы вьетнамской литературы, сделанные такими мастерами, как М.Н. Ткачев и Н.И. Никулин; во-вторых, штудировать умные книжки по теории перевода. И каким-то волшебным образом в нужный момент первой в моих руках оказалась книга У. Эко. Толстая. Сложная (как мне тогда казалось). Но она меня увлекла и многому научила, многое объяснила. Именно в ней я нашел лучшее для себя определение того, что такое художественный перевод. Благодаря этой книге я втянулся в вопросы перевода, заинтересовался ими. У. Эко убедил меня в том, что, хотя перевод является одним из самых древних видов человеческой деятельности, теория художественного перевода до сих пор остается самой неразработанной областью лингвистики. Почему бы мне не попытаться внести свой скромный вклад в это дело, подумал я, когда у меня у самого уже накопился определенный опыт перевода. Тем более что выдающиеся переводчики-вьетнамисты М.Н. Ткачев и Н.И. Никулин, ушедшие из жизни несколько лет назад, активно не занимались теоретическими вопросами перевода вьетнамской литературы на русский язык, во всяком случае не оставили после себя научных или научно-популярных трудов по этой теме. И вот мной была написана первая статья, потом вторая, третья… А в конечном итоге все вылилось в учебник по переводу, о чем уже было сказано.

Книги и студенты

Дмитрий Комиссаров

Я преподаю санскрит, и рано или поздно мы со студентами обязательно добираемся до «Шакунталы» Калидасы (полное название – «Узнанная по кольцу Шакунтала»). Это санскритская пьеса, которая датируется приблизительно IV веком. В ней рассказывается о любви царя и дочери лесного отшельника. Познакомиться с ней важно по нескольким причинам. Во-первых, это образец классической санскритской драмы, который цитировался и на который делались аллюзии многими выдающимися авторами индийской словесности. Студенты с удивлением отмечают, что даже в современных болливудских фильмах используются мотивы, которые обыгрывал в своем произведении Калидаса. Во-вторых, это один из тех памятников, которые познакомили европейцев с великой древнеиндийской литературой. «Шакунталой» восхищался Гёте, ее ставили в русских и европейских театрах в начале XX века. Существует старый русский перевод этой драмы, выполненный Константином Бальмонтом. Для европейцев она стала свидетельством того, что в Древней Индии существовала великая драматургическая традиция, не уступавшая, как считали некоторые, греческой. В-третьих, хотя в этом памятнике много того, что кажется странным или непонятным читателю, незнакомому с древнеиндийскими реалиями, переживания, которые испытывают его герои, знакомы всем, они универсальны, как универсальна на самом деле и та красота, которая выражена в чуждой нам на первый взгляд санскритской поэзии. Чтение санскритской драмы, кстати говоря, как и знакомство с санскритским эпосом, помогают понять, что индийская культура гораздо ближе к европейской, чем, скажем, к китайской или японской. И здесь встает вопрос, насколько уместно деление на Восток и Запад, которое так прочно укоренилось в нашем сознании.

Мы со студентами обычно стараемся прочитать пьесу Калидасы целиком, а не выбирать для чтения отдельные фрагменты, как приходится поступать с прочими текстами. Сюжет ее очень увлекателен, студенты, как хочется надеяться, с нетерпением ждут, что будет дальше. Хорошо, что у санскритской высокой драмы обычно счастливый конец.

Игорь Бритов

У вьетнамцев, у жителей целой страны, есть любимая книга. Речь идет о поэме «Киеу. Стенания истерзанной души». Она написана Нгуен Зу в начале XIX века. Имя этого автора называют в числе самых выдающихся поэтов Вьетнама. Его поэма – настоящая энциклопедия жизни средневекового вьетнамского общества. Многие исследователи-филологи проводят параллель между этим вьетнамским произведением и романом в стихах Александра Пушкина «Евгений Онегин». Для меня поэма Нгуен Зу стала еще и бесценным учебным материалом на занятиях по вьетнамскому языку. Художественная выразительность, насыщенность фразеологическими оборотами, разнообразие синтаксических конструкций в этом произведении позволяют студентам ощутить красоту вьетнамского языка. Также важно, что с помощью этой поэмы довольно легко удается погрузиться в изучение взаимосвязи языка и культуры, без чего невозможно глубоко освоить любой иностранный язык. Лингвокультурология является значимым аспектом в преподавании иностранного языка. Студент должен накопить фоновые знания, тогда он будет понимать своеобразие мышления, особенности психологии, нюансы отношений в обществе, мировоззрение, систему ценностей, традиций, обычаев, бытовых привычек народа – носителя языка. Без этого невозможно адекватно воспринимать текст на «чужом» языке. Поэма «Киеу» позволяет расширить границы лингвострановедческих знаний. Изучать это произведение полезно еще и потому, что скрытые цитаты из него очень часто встречаются в самых разных современных текстах: и художественных, и публицистических, и политических. Если в европейском постмодернистском искусстве скрытое цитирование, или, говоря по-научному, интертекстуальная отсылка, является одним из модных приемов, то для вьетнамской литературы это давняя традиция. Во Вьетнаме такой литературный прием зародился под влиянием конфуцианского образования. Оно ориентировалось не на развитие умственных способностей и творческих задатков человека, а на механическое заучивание канонических текстов. Ученик обязан был свободно цитировать изречения мудрецов, комментировать в своих сочинениях высказывания древних китайских классиков. Если зубрить китайские канонические тексты было обязанностью школяров, то учить наизусть любимые художественные произведения вьетнамских авторов было велением сердца не только ученого господина, но и любого крестьянина. Без преувеличения можно утверждать, что на протяжении последних двух столетий самым популярным произведением во Вьетнаме является поэма Нгуен Зу «Киеу. Стенания истерзанной души». Почти к любой жизненной ситуации есть подходящие строки в этой поэме. И именно фразы из «Киеу» чаще всего выступают в роли скрытых цитат во вьетнамской литературе, которые довольно легко улавливает вьетнамский читатель. Распознавать их должен уметь и вьетнамист!

23 сентября, 2021 г.