"Кризис – это всегда время перемен"

Игорь Макаров, заведующий Научно-учебной лабораторией экономики изменения климата, рассказывает о выборе области исследований, особенностях учебного процесса в Гарварде и Стэнфорде и последствиях изменения климата для экономического роста и неравенства.

 

Сфера ваших профессиональных интересов находится на стыке двух дисциплин. Что захватило ваш интерес в первую очередь – география или экономика? Как вы приняли решение профессионально изучать именно эти области?

Меня с детства интересовали зарубежные страны, я зачитывался приключенческими романами и мечтал много путешествовать. Выбор объекта изучения, таким образом, для меня не стоял, а вот выбор области знаний давался нелегко. Я долго не мог выбрать между мировой экономикой и географией и в итоге решил учиться по обоим этим направлениям. Но мировая экономика понравилась больше, и вопрос о выборе направления при поступлении в аспирантуру уже не вставал.

 

Всегда ли вы знали, что хотите заниматься наукой?

Я из университетской семьи, и работу в академической среде я рассматривал как вполне естественный выбор. Однако окончательно решение сформировалось на последнем курсе специалитета, когда мне стала понятна тема, которой я хочу заниматься. Фактически я выбирал по трем критериям, хотя тогда вряд ли мог бы сформулировать их четко. Во-первых, хотелось, чтобы тема имела глобальную общественную значимость и была нацелена на решение реальных общественных проблем. Во-вторых, мне казалось, что она не должна быть избитой, этой темой должен был мало кто заниматься в России. В-третьих, ее востребованность должна была со временем возрастать.

Мне случайно попался на глаза доклад «Экономика изменения климата», более известный как Доклад Стерна, – самая фундаментальная на тот момент работа по данной тематике, во многом сформировавшая одноименную исследовательскую дисциплину. Кстати, в прошлом году, будучи в Гарварде, я был на выступлении самого Николаса Стерна, посвященном развитию экономики изменения климата. Рассуждая о молодежи, он озвучил интересное наблюдение: сейчас мало кто становится экономистом, чтобы изучать инфляцию или процентные ставки. Зато много кто – чтобы изучать проблемы изменения климата и неравенства. В принципе, в этом высказывании я узнал себя в бытность студентом выпускного курса.

Seldon.News

Почему и при каких обстоятельствах вы пришли работать в Вышку? 

Я поступил в вышкинскую аспирантуру, а далее устроился работать ассистентом ординарного профессора – академика Ивана Дмитриевича Иванова, который чуть позже стал и моим научным руководителем. К сожалению, Иван Дмитриевич ушел из жизни в 2012 году, и завершал я свое исследование уже под руководством Бориса Николаевича Порфирьева, ныне академика и директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, в тот момент также работавшего в Вышке.

И вновь я должен сказать, что мне крупно повезло с темой: когда я только попал в Вышку, декан факультета мировой экономики и мировой политики Сергей Александрович Караганов инициировал масштабный исследовательский проект под названием «Новые структурные факторы мировой экономики». Его идеей было выявление новых мегатрендов, влияющих на мировые экономические процессы, и оценка их значения для России. Изменение климата и связанная с ним «зеленая» трансформация мировой экономики виделись ему как один из таких мегатрендов. Так я и попал в Центр комплексных европейских и международных исследований (ЦКЕМИ), работающий при факультете.

В рамках этого проекта мы среди прочего обосновали идею российского поворота на Восток, которая начала реализовываться на государственном уровне спустя буквально несколько лет после этого. А почти все коллеги по проекту, тогда магистранты и аспиранты, выросли под руководством Сергея Александровича и руководившего ЦКЕМИ Тимофея Вячеславовича Бордачева в серьезных исследователей, которые по-прежнему работают на факультете, теперь уже на руководящих должностях

У вас за плечами имеется опыт прохождения стажировок сразу в нескольких топовых зарубежных университетах – Гарварде и Стэнфорде. Какие отличия от российской академической культуры вы заметили и что вам больше всего запомнилось во время работы там?

В Стэнфорд я попал аспирантом. Основной моей целью был сбор материалов для диссертации, а также подготовка для Вышки курса «Экономика окружающей среды», который я с тех пор и веду – вот уже девять лет. В Гарварде же я стажировался дважды – уже в статусе приглашенного исследователя, занимающегося проблемами мировой экономики и экономики изменения климата.

Думаю, что Школа государственного управления имени Кеннеди в Гарварде – это вообще лучшее место в мире, где изучаются эти проблемы. Во многом она выступает в качестве модели того, как организуется исследовательская работа на факультете мировой экономики и мировой политики в Вышке. Огромный плюс – это потрясающая междисциплинарность и разнообразие сотрудников: вместе работают и обогащают друг друга экономисты и международники или политологи, специалисты по количественным и качественным методам, сугубо академические ученые и интеллектуалы, бывшие госслужащие и бизнесмены.

Во многом по-другому – в форме тесной двусторонней коммуникации преподавателей и студентов – организовано и образование. Для меня очень показательно, что почти во всех аудиториях в Гарварде или Стэнфорде столы расположены кругом или амфитеатром, что стимулирует перекрестное взаимодействие в аудитории. Напротив, в российских университетах традиционной является расстановка столов рядами, концентрирующая внимание исключительно на лекторе. Роль профессора в Гарварде – не предоставить студенту информацию в готовом виде, а объяснить то, что студент прочитал в литературе при подготовке к занятию, обсудить спорные места, запустить дискуссию. Конечно, такой формат работы предъявляет повышенные требования и к студентам, которые в обязательном порядке должны быть хорошо подготовлены к любому занятию, и к профессорам, которые должны умело направлять процесс обучения.

ОТР

Как создавалась Научно-учебная лаборатория экономики изменения климата и чем она занимается?

Создание Лаборатории экономики изменения климата уже давно было у меня в планах. Вокруг меня за последние 5–7 лет сформировался круг молодых людей – моих аспирантов или студентов, которым была интересна эта тема. Мы писали совместные статьи, но в течение долгого времени до того, чтобы институционализировать эту работу, никак не доходили руки: и я, и мои коллеги были слишком заняты в других проектах.

Но примерно два года назад появился замечательный повод: у нас с научным руководителем департамента мировой экономики Леонидом Марковичем Григорьевым возникла идея написать работу по взаимосвязи изменения климата и неравенства. Ее основная идея состоит в следующем: есть инструменты государственной политики, которые могут быть нацелены на совместное смягчение этих двух проблем, и решать их вместе дешевле и политически более приемлемо, чем по отдельности. Для этой работы мы объединили две исследовательские группы, которые в итоге и составили костяк лаборатории. Сам я стал ее руководителем, а Леонид Маркович – научным руководителем. В этих же ролях мы выступаем и в департаменте мировой экономики. Привлечь же студентов было совсем несложно: в основном в лабораторию попали студенты, слушавшие мой курс «Экономика окружающей среды» и уже работавшие над курсовыми и ВКР под моим руководством или под руководством Леонида Марковича.

Лаборатория в продолжение нашей исходной статьи рассматривает изменение климата во взаимосвязи с другими проблемами мировой экономики, в первую очередь проблемами экономического роста, неравенства, преодоления бедности. В основе большинства наших исследований лежит вопрос: а можно ли вообще сокращать выбросы парниковых газов, борясь с изменением климата, и одновременно обеспечивать экономическое развитие? А если можно, то как?

Объясните непосвященным, как климат влияет на экономику и почему важно исследовать эти процессы и взаимодействия.

Несмотря на кажущуюся узость, экономика изменения климата – это тема совершенно необъятная. В рамках нее можно выделить несколько направлений. Одно связано с ущербом, которое изменение климата наносит экономике и населению. Как на здоровье населения повлияет увеличение частоты экстремально жарких периодов? Что происходит с прибрежными регионами в результаты повышения уровня Мирового океана? А с инфраструктурой российской Арктики из-за таяния вечной мерзлоты? И это вопросы вовсе не отдаленного будущего. Например, одна лишь волна жары в европейской части России в 2010 году принесла более 50 тысяч смертей. А сейчас мы с вами разговариваем вскоре после катастрофического разлива дизельного топлива в Норильске, произошедшего в результате протаивания вечномерзлых грунтов.

Другое, не менее важное направление связано с сокращением выбросов парниковых газов. Сколько стоит переход к более зеленым технологиям? Будет ли этот переход тормозить или стимулировать экономический рост? С помощью каких инструментов государственной политики эффективнее всего этот переход осуществлять? Как должно выглядеть взаимодействие в области изменения климата между государствами, в частности каким должен быть дизайн международных климатических соглашений? Я и мои коллеги сосредоточены преимущественно на исследованиях в этой области, и они безумно интересны. Изменение климата является катализатором быстрых изменений в энергетике, транспорте, строительстве, сельском хозяйстве, финансовом секторе – все это ведет к масштабному перераспределению конкурентных преимуществ различных стран и компаний, а значит, к перераспределению благосостояния.

Например, в только что опубликованной работе мы с коллегами из Массачусетского технологического института сделали оценку того, как повлияет на российский ВВП выполнение странами Парижского климатического соглашения своих целей по сокращению выбросов парниковых газов. Логика очень простая: для сокращения выбросов необходимо использовать меньше ископаемого топлива, а значит, меньше его импортировать, в том числе и из России. Сокращение объемов экспорта углеводородов в отсутствие диверсификации неизбежно приведет к сокращению роста ВВП. Мы оцениваем это сокращение величиной 0,2–0,3 процентного пункта в год до 2030 года, к которым смело можно прибавить еще полпроцента после 2030 года, если человечество решит предпринимать более амбициозные усилия по сокращению выбросов.

Какими результатами работы лаборатории вы особенно гордитесь? Какие имеются планы на ближайший год?

Радуюсь я уже тому, что мы – первое в стране исследовательское подразделение по тематике экономики изменения климата, что, конечно, удивительно для области знаний, по которой недавно была присуждена Нобелевская премия (ее получил Уильям Нордхаус в 2018 году) и по которой в мире пишутся тысячи научных статей ежегодно.

Думаю, что в России мы уже завоевали некоторый авторитет. Несколько дней назад на сайте ООН был опубликован Добровольный национальный обзор достижения Российской Федерацией Целей устойчивого развития, и там наша лаборатория упомянута. Нам всего год, но мы уже выполняем прикладные проекты в интересах органов государственной власти. Наши открытые семинары посещают десятки человек, в том числе представители министерств и компаний. А студенты и аспиранты других вузов обращаются с просьбой пройти стажировку в лаборатории.

Рад я активному вовлечению наших студентов. У нас никто не выпадает, все работают над исследовательскими проектами, и работают с энтузиазмом. В лаборатории они растут как молодые исследователи. Я надеюсь, что многие из них останутся в академической среде, но даже если нет, тот опыт, который они сейчас получают, совершенно точно пригодится им в будущем. Тем более что спрос на специалистов, разбирающихся в климатической проблематике, и в компаниях, и в государственном секторе на глазах растет.

А в планах лаборатории – новые фундаментальные и прикладные проекты, в том числе связанные с осмыслением влияния пандемии и экономического кризиса на выбросы парниковых газов. Кризис – это всегда время перемен. Происходящие сейчас технологические изменения, трансформация структуры потребления и масштабные пакеты мер государственной поддержки дают шанс перевести экономику на зеленые рельсы, которым, впрочем, страны воспользуются совершенно по-разному. Перед исследователями это открывает Клондайк новых стилизованных фактов, конкурирующих теорий и идей. Постараемся найти в нем свое золото.

8 октября, 2020 г.