Центр превосходства: интервью с ректором

«Окна роста» продолжают разговор о Программе развития Вышки. О новых образовательных технологиях и сохранении традиций, сотрудничестве с регионами и об изменениях, которые должны произойти в ближайшее десятилетие, рассказывает ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов.

Тема онлайн-лекций и онлайн-образования стала одной из самых обсуждаемых и в Вышке, и вокруг нее в течение последнего года. Академическое сообщество разделилось на две части. Сторонники классических начетнических аудиторных лекций часто вспоминали эссе Вальтера Беньямина «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости» и говорили, что без традиционной лекции, у которой, как у произведения искусства, есть особая аура подлинности, университет не может оставаться собой. Критики же традиционных лекций указывали на плохую их посещаемость, рутинность и устарелость фронтального взаимодействия в аудитории. Один из собеседников «Окон роста» даже говорил, что аура традиционной лекции отдает затхлостью. С введением онлайн-формата связана и обеспокоенность части преподавателей, которые боятся потерять что-то в своей нагрузке. Есть вызовы, сопряженные с качеством инфраструктуры, которая необходима для успешной цифровизации. Появление онлайн-лекций и онлайн-образования связано с какими-то системными перестройками в образовании в целом? Либо же это более частная история и онлайн – просто некое инструментальное дополнение, связанное с расширением Вышки? Возможно ли развеять опасения преподавателей, лекции которых востребованы у студентов и даже пользуются большим успехом?

Онлайн-лекции – это такая верхушка айсберга возможностей цифры в развитии образования в целом. Это первые и самые громкие шаги цифровизации. Я уверен, что речь идет не о каких-то особенностях Вышки, а о совершенно неизбежном будущем. И оно в общем не антагонистично по отношению к традиционным формам обучения, о которых вы говорили. В Вышке мы имеем достаточные ресурсы для того, чтобы выжило абсолютно все, что востребовано студентами и преподавательским сообществом. Если ты любишь читать лекции, если ты эмоционально заражаешься от аудитории, если ты вступаешь с ней в диалог и она отвечает тебе взаимностью, то никто не будет отнимать у тебя это право. Просто если ты любишь читать лекции, то тебя тоже должны любить, на тебя тоже должны ходить, с тобой должны взаимодействовать. К сожалению, не каждый лектор может этим похвастаться. Образование – это всегда взаимный процесс. Лекции, на которых сидят пять человек, являются издевательством над здравым смыслом и не дают практически ничего ни студентам, ни преподавателю. Существуют беседы, консультации. Давайте переведем эти немноголюдные встречи в другой формат и не будем называть их лекциями.

 

Смысл внедрения онлайн-курсов в том, чтобы они, как и любые цифровые механизмы, замещали то, что нами самими не любимо: рутинные повторяющиеся элементы нашей нагрузки, которые связаны с однообразными действиями по контролю, с повторением того, о чем уже говорили. Если мы не под контролем, то чаще всего мы такие действия пропускаем. Нам скучно их выполнять, мы самоуверенно скидываем с себя рутину. У большинства студентов, что в Вышке, что в других вузах, на старших курсах обучение сводится к семинарам и выполнению задач, лекции туда просто не входят. Поэтому в онлайн-курсах – просто лекции, которых ты не можешь избежать. Смысл их в том, чтобы закрепить у студентов базовые понятия курса, которые нет времени обсуждать на семинарах. И сделать это так, чтобы не только подготовить студента к семинарам, но и выделить заинтересованную часть аудитории. Это может быть треть аудитории, может быть 10 процентов аудитории, может быть 2 человека, которые в той или иной степени продолжат общение с лектором. И это будет очень полезное общение, потому что человеку-профессионалу на порядок интереснее говорить с людьми, которые уже освоили базовые понятия его дисциплины, нежели заниматься пропедевтикой. Это значительно повышает качество образования и делает его более индивидуальным.

У нас нет задачи экономить на лекциях и лишать кого-то нагрузки по этим соображениям. Такого рода задачи есть в массовых вузах, они недофинансированы. Сегодня в региональных вузах мы имеем ситуацию, когда профессионалы читают лишь каждый третий предмет, который там преподается. А два из трех читаются просто по страницам учебника или по эмоционально сложившимся понятиям о содержании этой науки, такое тоже бывает. В этом отношении Вышка, конечно, находится в очень сильной позиции, у нее огромное преимущество: у нас нет никакого экономического мотива сокращать лекции. То есть, условно говоря, если человек хочет и любит читать лекции, он может прочесть хоть полный курс. Если это будет востребовано небольшой группой, то замечательно, это будет что-то вроде научного семинара для лучших. А у человека, который любит монологи, и его монологи любит и считает важными широкая студенческая публика, это будут те же самые лекции.

 

Возможна ли в целом в какой-то исторической перспективе ситуация, в которой цифровые форматы полностью или в значительной мере вытеснят традиционные формы аудиторной работы?

В массовом производстве они совершенно точно их вытеснят. В Высшей школе экономики, как и в других исследовательских университетах, где преподают ученые, не вытеснят никогда. У нас нет потребности в их вытеснении и притеснении. У университета, который просто не располагает нормальным составом преподавателей, есть не только соблазн, но и очевидная рациональность в том, чтобы заменить часть предметов онлайн-курсами ведущего университета. И для студентов это единственная возможность «потрогать» реального ученого в этой области. Может быть, кто-то из них напишет своему онлайн-преподавателю и придет к нему учиться в магистратуру или аспирантуру. А у нас, у МГУ, у Физтеха, у других таких вузов есть возможность покрыть все дисциплины, области знания и курсы совершенно живыми учеными. Поэтому я не думаю, что преподавание в Вышке будет каким-то другим образом организовано.

Другое дело, что у нас есть возможность засчитывать онлайн-курсы, которые просто расширяют состав наших ученых: можно взять курс из Йеля, из Гарварда, из Свободного университета Берлина, из СПбГУ. Если у студента есть интерес, он может один и тот же предмет прослушать в двух онлайн-курсах, чтобы почувствовать его объем и понять нюансы. И многие так делают. Я помню, как я учился и читал несколько учебников по некоторым предметам, составляя такой стереоскопический взгляд на проблему. А в каких-то случаях это будет просто вторжение в другой университет, в котором у тебя есть за тысячу с небольшим рублей курс, что, в общем-то, совсем не дорого.

В Программе развития, наверное, впервые в истории Вышки предусматривается активное ее участие в развитии региональных систем образования. Появляются новые программы для постдоков, для академических обменов. Понятны ли уже сейчас формы этого участия в образовательных программах региональных университетов? И как вы в целом оцениваете готовность региональных университетов к такому сотрудничеству?

Я хочу здесь вспомнить, что Вышка сама начиналась с программ технического содействия в отношении нее Лондонской школы экономики, Сорбонны, Роттердамского университета Эразма. Мы очень хорошо на своей базе знаем, что значит быть обучаемыми. Сейчас же мы делаем первые шаги в направлении такого наставничества. Может быть, для кого-то такой формат сотрудничества выглядит недостаточно горделиво и величественно, все зависит от адекватности руководства этих вузов. У нас есть довольно много коллег, которые с большим удовольствием организуют это с нами или планируют такую организацию. У нас также есть большое число коллег, которые боятся, ищут здесь какие-то подвохи. Мне кажется, так всегда будет.

Будут ли избраны какие-то пилотные регионы, где эта программа будет реализовываться?

Я уверен, что пилотные регионы будут, потому что у нас есть рабочие отношения с целым рядом губернаторов. И мы уверены, что взаимодействие с ними при активной позиции Минобрнауки, которое всячески стремится, чтобы процесс пошел, будет плодотворным. Однако мы не хотим с этого начинать. Мы хотим все-таки первый год провести так, чтобы у нас было минимум организации этого процесса сверху. Мы хотели бы, чтобы это действительно были региональные преподаватели, которые самостоятельно, не будучи посланы своими вузами, сюда бы приехали. Нынешней осенью мы начинаем этот процесс. Это будет гораздо более органичным становлением этой программы. А дополнять ее «организованным взаимодействием» с регионами мы, наверное, будем в 2021 году.

 

Как вам кажется, какие ключевые изменения должны произойти в университете в последующие десять лет, пока будет реализовываться новая Программа развития? Как можно замерить, что все пошло по плану?

Мы с вами начали разговор как раз с одного из таких ключевых изменений, и его понятным образом можно отследить. Речь идет о мягком расширении университета. Второй процесс, который, на мой взгляд, может быть отслежен и должен быть отслежен, – это создание того, что называется Center of excellence, или Центр превосходства. Центр превосходства – это такие площадки, которые обычно располагают финансами для приглашения людей просто побыть. Суть не в том, что мы будем оплачивать человеку пребывание здесь, а в том, что сюда поедут. Смысл Center of excellence в том, чтобы сюда ехали люди не только из СНГ, из России, из Латинской Америки, но и в том числе из самых развитых стран, самых развитых университетов. В этом отношении мне представляется, что у нас есть целый ряд кандидатов: это факультет математики, это Институт образования, это Центр когнитивных исследований (который сейчас начнет формирование собственного института). Мы можем добавить туда Леонида Марковича Гохберга и Институт статистических исследований и экономики знаний, можем добавить туда Марию Марковну Юдкевич и Институт институциональных исследований. То есть 5-7 кандидатов у нас есть. Кто-то из них выстоит, кто-то не выстоит, но факт в том, что уже сейчас целый ряд интересных людей сюда приезжает. Center of excellence, как по мне, это чисто символическая вещь, показывающая, насколько ты притягателен как один из мировых центров, куда интересно поехать пожить, побыть с этими людьми. Мне кажется, это будет важным критерием.

Все другие измерители, они все-таки продолжающиеся. Это доля иностранных студентов и их состав, уровень публикаций и их цитируемости. Все это планируемая вещь, но она по инструменту не является чем-то отличным от того, что делалось ранее.

 

Возможно, еще один процесс с новым качеством – это изменение контракта. Вышка очень сильно опирается на воспитывающие ее институты: академические надбавки, надбавки лучшим преподавателям, оценку публикационной активности. Мне кажется, что важным итогом следующих десяти лет будет переход от этих принуждающих институтов к институтам, которые просто оформляют регулярное поведение наших коллег. Мы планируем перейти к длинным контрактам (трех- и пятилетним), мы планируем предоставлять очень длинные надбавки. И это будет сближать Вышку с формой работы западных университетов, с которыми мы сейчас конкурируем и на которые смотрим как на свой таргет. Это действительно качественный сдвиг, когда люди в массе своей не будут нуждаться в подталкивающих институтах, когда уже сама эта среда, а также тот факт, что ты в нее попал, будут двигать тебя вперед. Потому что очень странно быть в Гарварде и не двигаться вперед, быть в Чикаго и не двигаться вперед, быть в Лозаннском университете и не двигаться вперед, быть в Вышке и не двигаться вперед. Потом сама среда движется вперед: странно приходить в Apple, чтобы бить там баклуши. Мне кажется, это самая большая характеристика сдвига, на которую мы ориентируемся. Будем смотреть, как мы движемся к этой цели, насколько мы соответствуем ей в каждый момент.

Это уже другой образ университета: с гораздо большей свободой, с гораздо большей уверенностью в себе. То есть мы должны преодолеть то, что называется век неуверенности. В конце концов, Вышка – университет, созданный самими учеными для того, чтобы нам было хорошо. А нам до сих пор не хорошо. Мы хотим все-таки вернуться к исходной позиции, чтобы нам было хорошо. И вот когда мне будет 70 лет, я хотел бы получить то, что интуитивно подразумевал, когда мне было 35. Это не значит, что я все это хозяйство буду возглавлять, но, надеюсь, буду здесь работать.

 

21 октября, 2019 г.