Праздничное чтение

В разгар новогодних праздников «Окна роста» попросили Наталью Самутину, Булата Назмутдинова, Полину Шевчук и Евгения Штейнера рассказать о праздничном чтении, проникнутом атмосферой свободы и вольности, и дать несколько советов.

 

Наталья Самутина

И историки чтения, и современные его исследователи прекрасно знают, что «сферического чтения в вакууме» не существует. Обстоятельства чтения, его темпоральность и ритм, его функции и связь с материальной средой меняются на протяжении истории, различны для разных социальных групп и индивидуальных читателей. В увлекательной «Истории чтения в западном мире от Античности до наших дней» под редакцией Г. Кавалло и Р. Шартье (М., 2008) можно прочесть, например, о шезлонгах для чтения с встроенными пюпитрами и специальной одежде для чтения, мягкой и теплой, в которой дамам из состоятельных семей с первой трети XIX века предлагалось в этих шезлонгах возлежать. И там же, чуть ниже – об английских рабочих-самоучках, урывающих для чтения редкие минуты в графике, заполненном напряженным трудом: так, один перевозчик товаров научил свою лошадь самостоятельно двигаться привычным маршрутом, сам же в это время читал. Для современного ребенка привычно постоянное перечитывание одних и тех же историй, чтение-погружение в уже знакомый приключенческий мир. Молодые японцы стремительно проглатывают новые томики манги, просто забежав в магазин и стоя у стеллажа. Ну а многие из нас заполняют поездки в метро пролистыванием на экране мобильного устройства статей по специальности или, что греха таить, ленты «Фейсбука».

Каково же тогда чтение университетского сотрудника или студента на зимних каникулах? Ни в коем случае не претендуя на исчерпывающее описание, с долей шутки рискну предположить, что это чтение человека, который затаился в норе, занавесил входы/выходы и наконец позволил себе ненадолго предаться свободному чтению, то есть прочесть что-то давным-давно (как минимум, с последней ярмарки Non/fiction) отложенное на мифический вольный день. Скорее всего, это чтение не по работе, чтение избыточное и прекрасное, как музыка барокко и биография Генделя авторства Ларисы Кириллиной (М., 2017). Возможно, это чтение человека, отправившегося в путешествие, – тогда тематика книг может соотноситься с географией поездки, и уверенно предсказать можно только их небольшой размер и вес. Возможно, это запойное перечитывание любимой книги, раз в кои-то веки до утра, как в детстве, под одеялом с фонариком. Или, напротив, чтение расслабленное, перемежающееся шутками за накрытым столом и зачитыванием вслух наиболее ударных фрагментов – например, описания попыток японского профессора выйти в город и разобраться в хитросплетениях современной ему популярной культуры («Теория каваии» Инухико Ямото, М., 2018). В любом случае чтение в новогодние дни и на зимних каникулах предстает своеобразным карнавалом читательской идентичности: в это время можно позволить себе быть менее серьезным, быть другим, быть чуть более вольным, чем обычно, читателем. Получилось ли у вас, коллеги?

 

Евгений Штейнер

Получив просьбу рассказать об особенностях новогоднего чтения у японцев, я хотел было ответить, что нет, пожалуй, никаких особенностей: в Новый год японцы, как все люди, читают отложенное на выходные, а также побольше спят, побольше едят, ну разве что ходят ночью в храмы, чтобы ударить в колокол, или идут в храм наутро, чтобы помолиться (или сделать вид) и купить предсказания омикудзи, прочесть и привязать недостаточно благоприятные к дереву. Ага, «прочесть предсказания!» – значит, они все-таки читают что-то особенное! И сразу вспомнилось утреннее чтение поздравительных новогодних открыток, которые японцы отправляют и получают если не сотнями, то уж точно десятками. Ну а если начать вспоминать, то самым, пожалуй, примечательным японским литературным времяпрепровождением в новогоднее утро до сих пор является игра «Хякунин иссю карута» – в карты по антологии «Сто стихов от ста поэтов».

В эту игру играют уже несколько веков. Прославленный сборник из ста танка от ста разных поэтов древности составил знаменитый поэт и ученый Фудзивара-но Тэйка в первой половине XIII века. Всякий уважающий себя японец былых времен знал их наизусть. В популярной игре вторую часть каждого стихотворения писали на карточке и раскладывали их перед играющими на татами. Ведущий зачитывал первую часть, и нужно было быстрее всех схватить карточку с окончанием. Правила могли различаться (например, один набор на всех – и выхватывать надо было на скорость, или у каждого свой набор и т.п.), но суть – в идентификации стихов – оставалась всегда.

В последние десятилетия эта игра стала было терять популярность, но недавно произошло ее возрождение: под влиянием манги «Тихаяфуру» про девочку Тихая, которая растет и взрослеет, играя в эту игру. В этой манге правила игры такие: это парное соревнование, используется только пятьдесят карточек из ста; половина (25) раскладывается перед каждым из двух участников. При первом же слове (или даже слоге) зачитываемого ведущим стихотворения каждый игрок должен схватить и отложить карточку с соответствующим концом. При этом читаться может такое, чьей карты вовсе нет, т.е. эта игра на литературную память, быстроту реакции, выдержку и хладнокровие. Девочка Тихая из манги вызвала бум нового интереса к этой игре. Сама манга выдержала 35 выпусков (последний в августе 2017-го) и тираж около пяти миллионов, да еще аниме и игровой фильм в придачу. Соответственно, подростки с большей охотой принялись учить и читать средневековую антологию стихов.

Еще один специфически японский вид новогоднего чтения – это утакай хадзимэ (Первое собрание для чтения стихов). Его обычно устраивают в первые две недели после Нового года в императорском дворце в присутствии императорской семьи, некоторых членов правительства и приглашенных поэтов. Обычай этот возник более тысячи лет назад, в эпоху Нара, хотя конкретное описание такого придворного церемониала упоминается с эпохи Камакура, с 1267 года.

В ходе этого собрания первые лица государства читали новосочиненные стихи на заданную тему. С 1870-х годов к участию стали допускать и простолюдинов. После Второй мировой войны, когда упразднили Поэтическую управу при Министерстве двора, к отбору присланных на конкурс стихов стали приглашать видных поэтов. Заранее объявляется тема стихов следующего года, и все желающие могут прислать свои танка. В предыдущие годы такими темами были: 2012-й – берег, 2013-й – стоять (воздыматься), 2014-й – покой, 2015-й – книга, 2016-й – человек, 2017-й – поле. Танка, сочиненная императором, выглядит так:

Кантан-но                           Тот безыскусный стрекот

Наку нэ киканто                  сверчков, что слышал я

Насу-но но-ни                      на поле Насу

Цудоиси ёру-о                      в ночную нашу встречу

Нацукасими омоу                тем летом, я вспоминаю.

 

В этом стихотворении император Акихито (рожденный в 1933-м и собирающийся ныне на покой) вспоминает, как в загородной резиденции в местности Насу (где императоры живали и охотились более тысячи лет) он ночью слушал отчет ученых о состоянии флоры и фауны в тех краях.

Первое собрание с чтением стихов в 2018 году состоится 12 января. Его тема – речь, язык. Свои стихи на эту тему прислали примерно 25 тысяч человек, включая 159 иностранцев и 24 слепых, которые написали свои тексты шрифтом Брайля. Десять человек пригласили во дворец прочесть свои стихи. Кого именно и какие стихи – станет известно совсем скоро.

А если кому-то интересно, что читаю я в новогодние дни и ночи, то это по нескольку страниц из «Записок у изголовья», или «Any Human Heart» Уильяма Бойда (по-русски его неточно перевели как «Сердце любого человека»), или «Апельсинные корки» Марии Моравской (издательство «Август», 2012). Рекомендую всем!

 

Полина Шевчук

Новогодние каникулы для меня – время обновления, эмоционального и энергетического подъема, поиска новых привычек и их формирования, поэтому в эти дни я, как правило, отдаю предпочтение нон-фикшн. К тому же, как мне кажется, этому способствует и сама атмосфера долгих праздников: полные радостных впечатлений дни, отсутствие усталости и суеты (если она и есть, то все равно со знаком плюс), тишина, замедление, домашний уют. В такой обстановке хочется заниматься саморазвитием.

В этом году я остановила свой выбор на пяти книгах: «Жизнь, свободная от стресса. Руководство от клиники Мэйо» Амита Суда, «Сделай это завтра и другие секреты управления временем» Марка Форстера, «Прыгни выше головы» Маршалла Голдсмита, «Антихрупкость» Нассима Талеба, «Homo Deus» Ювала Харари.

Я отметила для себя несколько идей, которые хочу перевести в привычки.

Принцип «маньяна», или «сделай завтра», предложенный М. Форстером для эффективного управления временем. Принцип сводится к созданию дистанции между запросом и его выполнением, а также формированию последовательности действий. Вы создаете закрытый список задач, над которыми работаете в течение дня. Все новые задачи, за исключением действительно срочных, вы выполняете завтра, обеспечивая тем самым выполнение того, что намечено на сегодня.

Составление списка вопросов, ответы на которые помогут понять, насколько продуктивно и правильно я провела день (рекомендация М. Голдсмита).

Тренированное мышление (переключение внимания с угрозы на удовольствие и новизну). Как отмечает автор, в идеале наше мышление не должно иметь «черных дыр» и не должно зацикливаться на негативном опыте, что нереально. Предложенное решение – регулярно переводить фокус внимания на то, что делает нас счастливее, а не разрушает изнутри (конкретные способы тренировки мышления содержатся в книге А. Суда).

Правило невмешательства (применимое, на мой взгляд, не ко всем сферам жизни),сформулированное Н. Талебом: вмешиваться в процесс только тогда, когда гарантированная польза явно превышает возможный вред.

«Homo Deus» интересна для общего кругозора рассмотрением возможных перспектив будущего человечества.

 

Булат Назмутдинов

На новогодних каникулах, когда на рабочей почте нет никаких стоящих писем, кроме нигерийских, самое время начать читать книги. Чтение после 1 января – не развлечение или работа, а способ существования. Оно пронизывает читателя, становясь стержнем календарного дня – от короткого зимнего утра до глубокой ночи, начинающейся уже в пять вечера. Когда решены все проблемы с учебными планами и никто не тревожит звонками, можно открыть наконец незнакомую книгу, пусть и написанную в известном жанре. Ей может стать роман или биография в памятной серии ЖЗЛ, которую, впрочем, также можно прочесть как хороший роман. Лично я бы советовал классическую работу о Мишеле Фуко авторства Дидье Эрибона или биографию Мандельштама, написанную Олегом Лекмановым*.

Исторические же работы, панорамные и многослойные, вроде «Основ политической мысли Нового времени» или «Века капитала» рекомендую тем, кто привык анализировать цифры (как Хобсбаум) или монтировать тексты, чередуя их с жирными сносками (как Квентин Скиннер). Всем остальным я бы их не советовал и просил бы начать с чьей-либо биографии, а не романа. Мне легче начинать со знакомства с «реальной» жизнью конкретного человека, чем сразу же сопереживать вымышленному герою.

При этом я не предъявляю завышенных требованиях к биографическим книгам. Мне они кажутся все более близкими к fiction. Авторы, безусловно, работают с архивами, читают исследования своих предшественников, выверяют цитаты и сноски, пытаясь описывать то, что в целом существовало, а не придумывалось. Но точка зрения биографа задает не только ракурс, но и сам фокус. Вот почему в биографиях поэтов меня интересовали прежде всего сами стихи, а не реконструкция, подчас весьма субъективная.

В хороших исследованиях я нахожу, будто по разным углам, в целости то, что до этого видел украдкой. Мандельштамовское «кривой воды напьюсь» оказывается строчкой из «Турчанки». Его же «Я хочу, чтоб мыслящее тело, превратилось в улицу, страну» (фраза у дома в Старосадском переулке, где недолго жил Мандельштам) – частью стихотворения о погибших авиаторах. Стихи в биографиях поэтов позволяют заново взглянуть на слова в любых текстах. Пусть ненадолго, но запрещают злоупотребление словом.

Биография Фуко, написанная историком мысли Дидье Эрибоном, похожа на нитку для жемчуга. Она не столь элегична и чувственна, как книга о нем же Джеймса Миллера, не наукоемка, как книга философа Александра Дьякова. Но при этом она – эластичный каркас, на который опирается тот, кто хочет впервые узнать о французском философе, его жажде разоблачения скрытых механизмов власти, привычных пространств высказывания.

Разумеется, жизнь философа второй половины прошлого века непохожа на жизнь поэта первой его половины. Если быт Фуко был вполне буржуазен, он писал, разрывая комфорт радикальностью мысли, то Мандельштам в 1930-х годах выживал, мечась между домами и городами. У него даже не было книжного шкафа, поэт мастерил себе полки из досок и кирпичей. В работах о ком-либо важном тревожно ждешь их окончания, упоминание смерти может смотреться фальшиво, но не в этих двух книгах.

Когда сознание уже достаточно расшатано биографией, можно открыть хороший роман. Чтение такого романа схоже с путешествием на фрегате, знакомство с подборкой рассказов – с плаванием на мелких лодках. Выберите спокойный и тяжеловесный корабль Бальзака, его многопушечную «Человеческую комедию». На фоне читательской белой зимы герои особенно ярко утрачивают иллюзии, задыхаясь в удушливой паутине займов, кредитов, заложенных особняков, красивых врагов и печальных кокоток.

Романы Ремарка («Тени в раю», например) погружают в печальную ночь негасимого неба больших городов. Отчаяние героев гипнотизирует читателя, применяя, где нужно, местный наркоз, но затем отпускает на волю. Финал будто водит ножом – по открытой и нежной коже. Ледяной воздух застывает у вас прямо в легких, застревает в гортани.

Романы Ремарка в пути можно прослушать как аудиокниги. Они временами звучат как натужная, чересчур экспрессивная беллетристика. То же самое происходит, как ни странно, с Тургеневым. Видимо, не все произведения созданы для их декламации драматическими баритонами. Многие из них написаны ради внутренних голосов, для спокойного чтения январскими белыми вечерами.

* Олег Лекманов включен Минюстом в реестр иностранных агентов.

Авторы текста: Назмутдинов Булат Венерович, Самутина Наталья Владимировна, Шевчук Полина Павловна, Штейнер Евгений Семенович, 25 января, 2018 г.