Наконец-то все рассказы

Этот выпуск подводит итог серии рассказов профессоров Вышки о различных городах мира. В ноябре выходит книга, которая объединяет все 83 рассказа под одной обложкой. О том, как возникла идея проекта «География Вышки», рассказывает редактор «Окон роста», преподаватель школы философии факультета гуманитарных наук Владимир Селивёрстов.

 

Все началось с телевидения. После окончания проекта «Учителя и ученики» (https://okna.hse.ru/teachers_students) мы задумались о том, какой теме посвятить наш следующий проект. На телевидении давно прижился формат передач, герои которых делятся воспоминаниями о своих родных городах, водят экскурсии по значимым для них местам, рассказывают истории, которые с ними там происходили. Мне пришло в голову, что было бы интересно услышать аналогичные рассказы от преподавателей Вышки, которые много ездят по миру, подолгу гостят в зарубежных университетах и научных центрах и могли бы многое рассказать о том, как устроена обычная жизнь и академическая среда в разных городах мира. Усилившийся в последние годы процесс интернационализации отечественного образования и науки затронул и Вышку. Сеть научных контактов наших преподавателей значительно расширилась, а вместе с ней расширилась и география их опыта. Это был такой челлендж: удастся ли воспроизвести красочные истории о достопримечательностях городов, не прибегая к видеоформату?

Нас в равной степени интересовали российские и зарубежные города, бытовые реалии и культурные традиции, личное восприятие города и то, как город повлиял на становление нашего героя как ученого. Одной из главных задач этого проекта было сопоставление академического опыта. Тут мы узнаем о том, что академическая жизнь азиатского города может строиться по стандартам западных университетов. Или об особенностях научной коммуникации японцев, которые, будучи достаточно закрытыми людьми, раскрываются только в неформальном общении, в частности на дружеских пирушках. Такие рассказы позволяют проследить, чем отличается организация академической жизни разных стран.

Конечно, не во всех городах академическая жизнь одинаково насыщенная. Иногда оказывалось, что наш герой еще в молодости уехал поступать в столичный вуз и ничего не знает об академической жизни родного города либо знает понаслышке. И тогда центр тяжести рассказа смещался на перипетии личной истории, связанной у рассказчика с этим городом. Одно из преимуществ такого формата – визуализация географии города через любимые маршруты, которые позволяют увидеть город глазами одного из его жителей. Тогда один и тот же город открывается с совершенно разных сторон. В некоторых случаях архитектура разных исторических эпох, литература, кино образуют целые миры внутри одного города.

При составлении карты нашего проекта мы руководствовались простым принципом: один автор – один город. Соответственно, наши спикеры должны были тщательно подходить к выбору того города, значимого и/или родного, о котором они хотели бы рассказать. При этом приходилось учитывать, что некоторые города могут быть уже «заняты», поэтому решение нужно было принимать быстро. В результате у нас получилось полноценное путешествие, в ходе которого мы посетили 83 города, 32 страны и 5 континентов, побывали как в культурных столицах, так и на разных концах света, от Анкориджа до Парижа. Вместе с нашими героями мы просыпались утром в Париже от запаха свежей выпечки, катались на трамвае по Вене, наблюдали за жизнью Праги из кафе «Славия», слушали лекции в Шанхае, ходили к дому Гуссерля на Лореттоштрассе во Фрайбурге, учились готовить шукрут во Фрибурге и пытались уснуть на футоне в Токио.

Говорили мы и о России. И каждый раз это были совершенно разные рассказы. Мы побывали в двадцати разных локациях, познакомились с местными жителями и их культурой, их видением того, какими их города были раньше и какими они являются сегодня. В этих рассказах звучала радость и грусть, сожаление и гордость, а также ностальгия. Бывая за границей, мы частенько заезжали в немецкие и американские города, что позволило не просто сравнить образование и науку в Америке и в Германии, но и понять, чем различается подход в науке в отдельных штатах и землях.

Иногда для формирования наших героев важнее часов, проведенных в библиотеке или на занятиях в университете, оказывался просто опыт физического пребывания в городе и интеграция в его социальную жизнь «с черного хода». А для читателей такие истории оборачиваются самым захватывающим моментом повествования, подсвечивающим знакомого героя с неожиданной стороны. Некоторые из этих историй – на страницах сегодняшнего выпуска.

 

ИСТОРИИ

Берн

Даниил Цыганков, доцент департамента государственного и муниципального управления факультета социальных наук, директор Центра оценки регулирующего воздействия Института государственного и муниципального управления

Перед Федеральным дворцом, в котором располагается парламент, бьет фонтан в 26 струй (по числу кантонов). Струи бьют в определенной последовательности, и любимая забава подростков – бегать и уворачиваться от брызг. А люди постарше тут же неподалеку играют в такие большие уличные шахматы. Я там тоже раз играл. Местный чемпион обыгрывал всех со страшной силой, и тут подошел я и напросился сыграть. У меня спросили, есть ли у меня деньги (кажется, ставка была 20 франков), я показал. Мне снисходительно уступили право играть белыми. И я сыграл с этим бернцем т.н. «северный гамбит», где в начале партии белые отдают много материала. Этот дебют был безумно популярен 100-120 лет назад, но сейчас его не играют, потому что теория показывает, что белые его проигрывают, если черные грамотно играют. А вот если черными играет любитель, который не знает этой комбинации, он хватает и хватает пешки и остальные фигуры, и заканчивается все для него плохо. Все же я в школьные годы играл профессионально и потому выигрыш брать не стал. Короче, перефразируя известный рекламный слоган, можно сказать: «Заматовать короля в центре доски напротив Федерального парламента Швейцарии – бесценно».

 

Глазго

Елена Рогова, декан Санкт-Петербургской школы экономики и менеджмента НИУ ВШЭ

В общежитии в основном жили аспиранты и люди, которые приезжали по обмену, вроде меня или гостевых преподавателей. Там были достаточно спартанские условия, удобства на этаже, но у каждого была своя комнатка, а вот кухни были общие. У меня было очень мало денег, поэтому я покупала только молоко, йогурт, мюсли, и всё. В университете мне еще давали талончики на обед. Так вот, однажды я обнаружила, что у меня стали пропадать продукты из холодильника. В итоге, поскольку денег у меня не было, я просто написала записку о том, что я – аспирантка из России и у меня нет денег на то, чтобы угощать постоянно соседей. И через некоторое время продукты перестали пропадать, а я нашла у себя на полке упаковку шотландского печенья и записку с извинениями.

 

Нью-Брунсуик

Борис Миркин, профессор департамента анализа данных и искусственного интеллекта факультета компьютерных наук

Несколько раз со мной случался следующий сюжет. Какой-то американский коллега назначает мне встречу. Мы встречаемся, обмениваемся мнениями, подходами, результатами. Я доволен разговором, вспоминаются или возникают какие-то мысли. Я хочу снова с ним встретиться, но, оказывается, он занят. Занят сегодня, занят завтра, занят всю неделю – ага, значит, он вообще не желает меня больше видеть. Значит, я что-то сделал не так – но что? Какие-то случаи остаются мне не ясны до сих пор. Могу только предполагать, что наш российский стиль прямо говорить, «где что болит», воспринимается американцами как наглость и грубость. Однажды после разговора с заезжей знаменитостью я как «старожил здания» предложил коллеге проводить его к следующему разговору, что мне казалось проявлением доброты и вежливости. Я наткнулся на раздраженный отказ – что, мол, я сам не найду? До приезда в Америку я имел очень плохое представление об американском образе жизни, поэтому все перечисляемые проблемы, которые кому-то могут показаться несложными, мне приходилось решать, разбираясь в их логике. Возможно, сейчас в Америку уже едут более продвинутые в этом отношении люди, которые представляют, как там все заведено, и они с этими проблемами сталкиваются реже. Тем же, кто не является таким продвинутым, приходится долго интегрироваться в эту жизнь.

 

Шанхай

Алексей Маслов, руководитель школы востоковедения факультета мировой экономики и мировой политики

Мы делали в Китае большую выставку современных русских художников, где в составе экспозиции было несколько картин с обнаженной натурой. По нашему замыслу выставка должна была начаться в Пекине, проехать по Китаю и закончиться где-то в Шанхае. И когда мы показали каталог выставки, практически все китайские музеи потребовали убрать эти картины. Хотя это не была откровенная обнаженная натура, скорее очень красиво нарисованные обнаженные тела. Отказал Пекин, отказало еще несколько городов. И, уже отчаявшись, я позвонил в Шанхай – просто сказать, что мы не будем заезжать к ним, показывать каталог, зря тратить деньги, раз они все равно откажут. Они спросили: «Кто отказал?» Мы ответили: Пекин, такой-то город... «Всё, – говорят, – мы принимаем». Мы спрашиваем: может, им показать каталог? «Нет, – говорят, – потому что, если они отказывают, мы обязательно будем это у себя принимать». То есть Шанхай всегда ведет себя так, как никто другой. Шанхайцы все время пытаются сделать так, как не делает весь остальной Китай.

 

Братислава

Алексей Макаров, заведующий кафедрой высшей математики

С Братиславой связана у меня и самая забавная историческая экскурсия, в которой указкой «экскурсовода» служило дуло автомата. В очередной раз приехав в этот город, я решил показать одному из своих коллег замок Девин. А он стоит буквально на границе с Австрией, там, где река Морава втекает в Дунай. То есть вдоль реки тянулась распаханная пограничная полоса, колючая проволока, погранзастава, и тут же от нее начинается подъем на скалу к замку. Мы потащились туда с коллегой в будний день, в проливной дождь и, вероятно, выглядели очень странно и подозрительно. Когда мы начали подниматься к замку, вслед за нами вдруг потянулся пограничник с автоматом и овчаркой. Догнать нас ему оказалось непросто: мы были налегке, а он – в полном вооружении. Тем не менее он упорно следовал за нами. Надо пояснить, зачем он за нами пошел. Там было одно из типичных мест, где всевозможные мигранты из третьих стран пытались перебраться через Мораву или Дунай в Австрию, которая не возвращала беженцев. Догнав нас у самой вершины, пограничник тщательно изучил наши документы и успокоился, поняв, что мы русские. Мы разговорились. Пограничник после тяжелого подъема под дождем решил, что лучше ему вместе с нами укрыться в музее. А так как делать ему было нечего, он предложил провести экскурсию. И все было бы замечательно, да только вместо указки, как я уже сказал, он использовал дуло автомата.

 

Дарем

Вадим Радаев, первый проректор

Есть эпизоды – не очень значимые, – которые тем не менее остаются с тобой на всю жизнь. Вот первый. Воскресный солнечный день. Я подхожу к небольшой центральной площади Дарема и вижу скопление разряженной публики, духовой оркестр – явно готовится какое-то празднество. Задерживаюсь – и, действительно, вскоре показывается колонна людей, марширующих в военной форме. Военный парад! Когда же колонна приближается, я внезапно перестаю понимать, что происходит. Вроде обычный парад, каких я видел немало (и сам участвовал на военных сборах). Несколько странными кажутся лица военных и то, как именно они маршируют. Понимая, что это не кремлевский полк, все же обращаюсь с вопросом к стоящей поблизости леди и выясняю, что это парад заключенных из расположившейся неподалеку Даремской тюрьмы (возведенной в 1810 году).

 

Фрибург

Руслан Хестанов, заместитель руководителя школы культурологии факультета гуманитарных наук, академический руководитель образовательной программы «Прикладная культурология»

Во Фрибурге некоторых жителей города можно было назвать местными достопримечательностями. Их знали все, несмотря на то что никаким официальным статусом они не обладали. Часто можно было встретить немолодого седовласого, с косичкой, мужчину, который одевался в костюм ковбоя и всегда прогуливался с мопсом. Мопса звали Аль Капоне. Однажды я заметил, что пол мопса не соответствует его мужской кличке. Когда спросил почему, ковбой на меня обиделся. Он был, конечно, не совсем обычный, но из бесед с ним – о женщинах, о любви или о смысле жизни – я всегда узнавал что-то новое для себя. Его отличал по-настоящему каллиграфический почерк. Он частенько давал мне почитать свои интимные записи. Однажды я его спросил, почему он всегда ходит в ковбойской одежде. И он ответил, что хочет быть похоронен в ковбойской одежде, а поскольку умереть можно в любую секунду, приходится всегда ходить именно в ней.

 

Женева

Александр Архангельский, профессор департамента медиа факультета коммуникаций, медиа и дизайна, академический руководитель образовательной программы «Мультимедийная журналистика», творческий руководитель образовательных программ «Медиапроизводство в креативных индустриях» и «Трансмедийное производство в цифровых индустриях»

Женевский университет – это европейский франкоязычный университет, где, в отличие от американских университетов, нет ориентации на узкую специализацию. Здесь университет – это в большей степени место интеллектуальных бесед, общения, чем место, где вы изучаете узкий аспект какой-то темы. И поэтому часто возникали довольно забавные ситуации. Когда люди с американской выучкой со своими докладами на узкую тему приезжали в Женеву на конференции, то они вынуждены были разворачивать их в более широкий контекст, из-за чего испытывали большие сложности. Году примерно в 1992-м проводилась конференция «Москва и Киев на пути в Европу». Такую широкую тему в Америке трудно себе представить. И вот туда приехал американский, а сначала израильский аспирант Аминадав Дикман с нормальным докладом. Он нашел в архивах венок сонетов двадцатипятистепенного еврейского поэта конца ХIХ века про Крым. И он с увлечением рассказывает о конкретной, узкой, как и положено в Америке, находке. Но ему ж надо это в какой-то контекст поставить. Поэтому он делает вывод, связанный с темой конференции, и начинает рассуждать, что этот венок сонетов опровергает мнение, что у евреев было презрение к Украине. Нет, все как раз наоборот! Смотрите, как влюбленно он пишет про Крым. На что ядовитый Симон Перецович Маркиш поднимает руку и говорит:

– Ами, дорогой, кто тебе сказал, что Крым в ХIХ веке был украинским?

Сейчас, пожалуй, нужно уже делать оговорку: он не был предшественником «крымнашизма» и не оспаривал территориальную целостность новой Украины, он просто указывал на то, что Крым в то время был татарским, а подданство его населения – российским. И эта коллизия понятна. То есть человек приехал и сделал нормальный американский доклад, но выводы-то надо было сделать широкие.

Автор текста: Селиверстов Владимир Валерьевич, 26 октября, 2017 г.