Академическое самоуправление в НИУ ВШЭ

Одной из отличительных черт сильного университета является здоровая система академического самоуправления. О том, какова на данный момент ситуация с академическим самоуправлением в Вышке, рассказывает проректор НИУ ВШЭ Мария Юдкевич.

Тема академического самоуправления для Вышки довольно актуальна: по результатам мониторинга преподавательской жизни и разных других опросов одна из проблем, которая мешает жить в нашем университете, — это то, что обозначается респондентами как «засилье бюрократии». Многим сотрудникам непонятно, кем принимаются важные для профессуры и научных сотрудников решения. Почему, например, тот или иной проект, который очень интересно звучит на уровне кафедры и на уровне факультета, не вырастает во что-то большее, не идёт дальше?

В опросе, выполненном по методологии международного исследования Changing academic profession, преподавателей российских вузов в частности спрашивали, контроль со стороны каких групп в университете они ощущают в учебной, научной и административной работе. Люди отвечают, что основной элемент контроля — это заведующий кафедрой (или руководитель института, если люди работают в институте) и кафедра. Вторая инстанция  — это студенты, если речь об учебной работе: почти во всех вузах преподаватели говорят, что ориентируются на студентов. Фактически отсутствует культура внешнего рецензирования, то есть влияние внешних экспертов на научную деятельность вуза. Почти не ощущается контроль учебной и научной работы со стороны руководства вуза. И много было ответов в таком духе, что «мы сами себе лучшие контролёры».

С другой стороны, когда тех же самых людей спрашивают, в какой степени они влияют на процесс принятия тех или иных решений, выясняется, что преподаватели совершенно не чувствуют себя причастными к принятию решений. Сопоставление данных за 2012 и 1992 годы показывает, что сейчас, как и двадцать лет назад, люди за редкими исключением не ощущают своего влияния в масштабе вуза. В минимальной степени они чувствуют своё влияние на уровне факультета, чуть больше — на уровне кафедры, но такого, чтобы люди ощущали себя способными повлиять на ситуацию в вузе в целом, почти нет.

Если посмотреть на разные типы вузов с точки зрения того, где профессура в большей степени задействована в управлении, а где в меньшей, то, по статистике, такого участия больше в исследовательских университетах. Собственно, как устроено то, что можно назвать американской моделью исследовательского университета? Профессура участвует в принятии ключевых решений, касающихся научной жизни. Прежде всего это наём и определение того, как должна быть устроена учебная программа. Наём, пожалуй, самое важное решение, которое определяет жизнь и репутацию университета.

А вот в community colleges, где практически нет исследований, а только преподавание, результаты опросов ровно такие же, как в российских вузах. Там преподавателей нанимают исключительно для преподавания, многие жалуются на засилье бюрократии, никто не участвует в принятии решений и люди получают деньги исключительно за преподавание. С другой стороны, концепция shared governance, то есть участие профессуры как основного представителя человеческого капитала в самоуправлении, практически всеми исследователями высшего образования, изучающими ведущие университеты, ставится в ряд первых по важности условий.

Мы попробовали найти позитивные примеры того, как в Вышке профессура и преподаватели участвуют в принятии решений. За последний год таких позитивных примеров нашлось несколько.

Первый пример — это создание Экспертного совета по работе с кадровым резервом. Мы в течение всего прошлого года с помощью программы «Академическая малина» выявляли самых активных участников и выпускников программы кадрового резерва и набрали из них Экспертный совет. Теперь этот Экспертный совет принимает решения о том, как будет развиваться кадровый резерв.

Второй пример — Комиссия по привлечению гостевых профессоров. Вот эту комиссию, в которой до прошлого года сидели сплошь чиновники, мы в этом году «перетряхнули», и теперь там работают профессора с разных факультетов, и они принимают соответствующие решения.

Третий пример — Фонд образовательных инноваций, тоже недавно пересмотревший состав Совета и включивший в него некоторое количество молодых преподавателей, которые теперь участвуют в принятии решений.

И наконец — кадровые комиссии на факультетах, которые начали формироваться для аттестации профессорско-преподавательского состава, а сейчас будут привлекаться для оценки публикационной активности. Они тоже состоят не из «академических чиновников», а из профессуры.

Наверное, можно найти и другие примеры, но их не так уж много. А вот примеров ситуаций, где академическое самоуправление могло бы работать, но пока не работает, набралось гораздо больше.

Первый пример мне кажется особенно показательным — это дискуссия вокруг шлагбаума. Многие, наверное, помнят эту дискуссию, начавшуюся с письма одного из коллег про то, что на Мясницкой стоит шлагбаум, из-за которого совершенно невозможно пройти, и приходится под этот шлагбаум подлезать. Дискуссия, вызванная этим письмом, перешла в обсуждение дизайна университетского пространства в целом, кто-то из ректората предложил сформулировать какие-то общие рекомендации, и кончилось это тем, что через несколько дней у шлагбаума оказался отломан кусок.

Другой пример пространства, где социальный капитал накапливается, бурлит и периодически переливается через край, но не работает, — электронная почта. Давно обсуждалось, что хорошо бы придумать удобное для профессуры деление адресатов на группы. Технически это простая задачка. Были сделаны кнопки «Все деканы», «Кадровый резерв», но дальше этого дело не пошло, возможно потому, что нет внятного запроса со стороны академического сообщества Вышки. А потоки рассылки по all users по поводу различных локальных событий и частных вопросов не иссякают.

Более серьёзный пример, где решающее слово должно быть за профессурой, а не за администраторами, — это ранжирование публикаций и журналов. Все жалуются, что есть чёрный список журналов, в котором, поскольку журналы в него попадают по формальным критериям, не исключены ошибки. Например, когда журнал на самом деле очень качественный, но из-за какого-то wording’а на сайте он оказывается в чёрном списке. Мы неоднократно делали коллегам предложение сформулировать содержательные критерии того, как это должно быть устроено, но до сих пор конструктивной реакции практически (за исключением нескольких позитивных исключений) не было.

Мы сейчас готовим «белые» списки журналов — вместо чёрных, — чтобы ориентироваться только на них. Основная идея состоит в том, чтобы поощрять не все публикации надбавкой (по крайней мере, надбавкой второго уровня), а только публикации в приоритетных журналах. Будет составлен большой список, а внутри него список поменьше — с ведущими журналами, публикации в которых, собственно, и будут оцениваться; остальные журналы мы не будем считать плохими, просто они перестанут быть приоритетными. При составлении такого списка невозможно основываться на чисто формальных критериях. Мы надеемся, что факультеты и научные институты примут участие в его конструктивном обсуждении.

Ещё один пример, который, как мне кажется, указывает на наличие проблем с самоуправлением, это международный рекрутмент. Если сходить в Гарвард, MIT или Стэнфорд на соискательский семинар и посмотреть, сколько людей приходит познакомиться и поговорить с соискателем, то можно увидеть, что там всегда полно народу. Время соискателя расписано по часам с утра до вечера, человека передают от одного преподавателя к другому, — и каждому очень важно высказать своё мнение, потому что это будущий коллега, с которым, возможно, придётся тесно сотрудничать, и репутация которого либо улучшит репутацию департамента, либо наоборот. Ещё год назад на соискательские семинары Вышки приходило, мягко говоря, немного народу. Там сидели люди, которые находятся в search committee и которые по долгу службы обязаны там присутствовать, а также очень небольшое количество заинтересованных в конкретной тематике людей. В результате соискатели, которых отобрали для работы, приезжают, и тут начинается обсуждение того, как им встроиться в учебную и исследовательскую жизнь департаментов и факультетов. А ведь такое обсуждение могло бы начаться гораздо раньше.

И обратный пример: недавно утверждённый регламент по оценке публикационной активности, который был составлен не столько администраторами, сколько рабочей группой из представителей разных факультетов. В данном случае ректор, первые проректоры и другие представители руководства Университета, входящие в состав ректората, скорее согласились с тем, что было предложено коллегами, нежели навязали что-то своё. И благодаря этому, как мне кажется, получилось учесть какие-то нюансы в большей степени, чем если бы эти изменения были инициированы сверху. То есть модель академического самоуправления себя оправдывает, и мы планируем двигаться дальше в этом направлении.

14 ноября, 2013 г.