Карачаево-Черкесская Республика

Ландер Юрий Александрович

Доцент Школы лингвистики

Об особом соотношении земли и солнца в горах, об ауле, где свершились удивительные открытия, связанные с языком и людьми рассказывают участники Западнокавказской лингвистической экспедиции под руководством Юрия Ландера, доцента школы лингвистики (при участии П.М. Аркадьева, С.П. Дурневой, Г.А. Мороза, А.Б. Пановой, А.Д. Сорокиной).

Инжич-Чукун. Центр Абазинского района Карачаево-Черкесии, куда Западнокавказская лингвистическая экспедиция ездила трижды: летом 2017 года, летом 2018 года и весной 2019 года, – а некоторые из нас бывали там и в другое время. Аул, где свершились удивительные открытия, связанные с языком и людьми. Неизвестное нам ранее слово «предраспределение» тоже появилось здесь, во время тоста за одним из застолий. Экспедиционеры сюда предраспределились, и то, что Инжич-Чукун стал частью их жизни, – явно не случайно. Мы взяли отрывки из впечатлений участников экспедиции (выделены курсивом) и обрамили их комментариями одного из создателей экспедиции. Впрочем, то, что получилось – лишь тень наших ярчайших воспоминаний об этой части нашей жизни.

Горы

Для нас, жителей равнин, главный контекст Инжич-Чукуна – соотношение земли и неба: солнце, по небу несутся облака, дорога зажата между двумя грядами невысоких холмов, мимо проносится одно селение за другим, а вдали, если приглядеться, виднеются горы.

«Инжич-Чукун» – абазинское название реки Малый Зеленчук, на правом берегу которой стоит аул. Река бежит с Большого Кавказа и окрашивается в цвет его погоды. Бурый цвет – цвет дождей, прошедших в горах. Прозрачная река – след ледников.

Аул издалека слушает Кавказский хребет, отслеживая его цвет. Впрочем, Кавказ здесь уже повсюду, и где-то здесь холмы превращаются в горы. Летом в соотношении колышущейся зелени и недвижимого камня чаще побеждает зелень. Ближе к началу аула даже есть лес, хотя и почти необитаемый из-за крутизны холма. И все же обрывы обнажают каменную сущность того, где мы находимся. Пусть бóльшая часть аула и лежит на ровной поверхности, это уже рельеф, где или на тебя смотрят сверху, или сверху смотришь ты сам.

Первое, что я увидел, были горы, невысокие, но настоящие и такие близкие и манящие. Одна из них возвышалась прямо над школой, где мы должны были жить, и, как вскоре выяснилось, на нее можно было легко забраться за четверть часа. Другая, еще более живописная, была хорошо видна с заднего двора. Через год с небольшим я побывал и на ней. Третья, более высокая, смотрела на аул с другой стороны долины. Но самые величественные горы – Большой Кавказ – можно было в хорошую погоду увидеть вдалеке, если подняться по школьной лестнице на второй или третий этаж. Этими видами, столь непривычными городскому жителю из средней полосы, можно было наслаждаться каждый день, и они стали настолько родными, что если бы я умел видеть сны, то хотел бы, чтобы эта долина и эти горы снились мне хотя бы изредка.

Поднявшись над аулом, хочется смотреть во все стороны. Вот ожидаемый пейзаж: сверху открывается вид на долину реки и другие горы, на склонах которых пасутся овцы. Говорят, раньше сюда зимой заходили и волки, а дети могли съезжать отсюда вниз по снегу. Волков не видно. Снег исчез, хотя в плохую погоду, как и полагается, природа спускается селями, заливая дорогу. Ну что же, грязь примет Малый Зеленчук, а ливни, не позволяющие выйти из укрытия, сменятся солнцем. Но ведь есть и кое-что, что кажется вечным, – башня.

Башня

Если ехать от Черкесска на юг по левую сторону от Малого Зеленчука, Инжич-Чукун – почти конечная точка. Асфальт закончился, но грунтовая дорога, недоступная при сильных осадках, доходит до самой башни Адиюх (по-абазински – КIайдух). Теперь, правда, к ней добираются и с другой стороны реки, через мост и бесчисленное количество ступеней. Наверх к башне идет длинная крутая лестница, по которой довольно сложно подниматься (хотя кто-то из наших консультантов рассказывал, как уже в немолодом возрасте резво поднимался и спускался по ней, что, конечно, поражает воображение).

Башня образует такой же элемент окружения Инжич-Чукуна, как склоны, овцы, река. Правда, и ассоциаций с сегодняшним днем здесь немало. Где-то в 80-х годах угол башни разрушила молния, и мы знаем людей, которые его восстановили. Внутри башни, помимо вечных надписей, которые пока еще не превратились в исторические граффити, висят кусочки материи, отмечающие посещение значимого места. Это культурный слой, скрывающий под собой неизменное, следы игр света и темноты.

Согласно преданию, в башне жила красавица, от рук которой исходил свет. Каждую ночь она освещала своими руками полотняный мост, по которому ее муж перегонял угнанные из чужих земель табуны лошадей. Однажды она не осветила мост, и ее муж вместе с лошадьми упал в реку. После этого она закололась, и ее кровь обагрила соседние горные склоны, которые и правда сейчас имеют красноватый оттенок. Когда я уже в Москве в рамках домашнего задания по одному из курсов случайно наткнулась на упоминание об этой башне в литературе по абазинскому фольклору, я попутно выяснила две вещи, о которых мне раньше просто не приходило в голову подумать. Во-первых, оказывается, эта легенда примыкает к знаменитому нартскому эпосу, общему для народов Кавказа. Во-вторых, по некоторым предположениям, эта башня была построена не абазинами и не кабардинцами, а значительно раньше – возможно, даже в домонгольский период (правда, сейчас принято считать, что нынешнее строение возникло уже в XVIII веке). С точки зрения истории и фольклора Инжич-Чукун обладает каким-то совершенно неизведанным измерением и таким образом встраивается во множество более широких и чрезвычайно интересных контекстов.

Аул

Аул разделен на три части. Одна часть, Табакаул, получила свое название из-за того, что там жил какой-то русский и выращивал табак. Среднюю часть называют Центр, а последняя часть называется Посёлок, так как, видимо, была присоединена позже.

Или это слишком просто? Инжич-чукунцы поправляют:

«Современный Табакаул состоит из собственно Табакаула (рядом с мостом), Джджу-хIабльа и ЦекIва-хIабльа. Старики объясняли происхождение названия следующим образом. По вечерам мужчины собирались на своеобразные посиделки, образуя три круга: в центре старики, второй круг – мужчины среднего возраста, третий круг – молодежь. Все курили, причем более молодые старались не показывать старшим, что курят (у нас и сейчас при старших не принято курить). Но в любом случае все собрание нещадно дымило. Присутствовавший здесь приезжий учитель (старики называли его аджут, т.е. еврей), живший в этом квартале на квартире, дал название всему кварталу Табакаул. Это название сейчас закрепилось за всей верхней частью аула. Центр аула называется Локт (Лоовское поселение, по имени князей Лоовых, как и весь аул в целом). Джгвтан-хIьбльа часть населения называет Посёлок (аПосёлкIа) – название появилось в 50-х, когда прирост аула за счет строительства новых домов шел именно в этой части».

Объединяет Инжич-Чукун долгая главная дорога. Пешком идти по ней займет десятки минут, но мало кто ходит по этой дороге пешком. Для нас она размечается отрезками между частными магазинами, знакомыми домами, администрациями – Абазинского района и аула. При входе во дворы сидят незнакомые люди, с которыми хочется поздороваться (и ты знаешь, что здесь здороваться полагается, но при встрече с чужаком аульчане могут и просто проводить тебя взглядом, если ты не кивнешь).

Оказывается, мы очень плохо умеем сворачивать с этой дороги. Ближайший поворот к реке, поворот на мост через реку, путь к дому знакомого. Где-то здесь строится новый стадион, и это близко и понятно, но дальше движение в сторону не всегда очевидно. Запутаться невозможно, но можно не знать, куда идти, куда ступать и как поступать.

Люди

Абазины – родственники абхазов и черкесов (адыгов). Здесь видишь множество вещей, которые объединяют их с родственниками, но одновременно и выделяют абазин.

Абазинский символ – ладонь на красном фоне – родственен абхазской ладони на фоне зеленом, но лишен ассоциации с субтропиками. Эта ладонь словно говорит приезжему: «Остановись! Мы ждем тебя – и ты должен это запомнить».

Те из нас, кто работал раньше в адыгских аулах, узнавали многие блюда, типичные для местной кухни. Но и здесь мы попробовали басту, холодную кашу из кукурузной муки, которая у абазин была белая, а не желтая, видимо, из-за того, что они использовали белую кукурузу. И уж раз речь пошла о кухне: а знаете, какая самая вкусная на свете рисовая каша? Оказалось, что приготовленная на домашнем молоке, которое еще нужно прокипятить, чтобы принимать в пищу, и с вишней.

Связи инжич-чукунцев определяются двумя измерениями.

Одно измерение – большой черкесский аул Хабез, располагающийся напротив Инжич-Чукуна, на другом берегу Малого Зеленчука. Отношения между берегами – родственные не только между народами. В Инжич-Чукуне немало черкешенок, вышедших за абазин, но все те, кого мы видели, подчеркивают свою принадлежность Инжич-Чукуну и абазинскому народу. В то же время большинство абазин, кажется, владеют и кабардино-черкесским языком.

Второе измерение – другие абазинские аулы. В 2018 году мы попали на Игры народа абаза, большое мероприятие, на которое съезжаются участники из самых разных мест (и не только абазины) для состязаний в разных спортивных номинациях: волейбол, метание гири, стрельба и многое другое. Команды представляли не только абазинские аулы Карачаево-Черкесии, но и Абхазию, Турцию и, судя по флагам, развешенным на школьном стадионе, многие другие регионы. Культ спорта свойственен Кавказу, но Абазинские игры – не только про спорт. Попробовать залезть на самый верх многометрового шеста – это значит сохранить память о тех, кому ты обязан культурой.

Вообще, когда абазины собираются вместе, их единение приобретает особый ритм. Вот женщины готовят пирожки (чашв) на уличной кухне – все вместе, молниеносными движениями. На празднике цветастые тосты неопределенной длины отмеривают время застолья. Однако помимо времени есть еще и память. В XIX веке Кавказская война перемолола Западный Кавказ, изменила его географию, рассеяла и погубила множество людей. В Инжич-Чукуне мы присутствовали на открытии памятника жертвам Кавказской войны и в очередной раз увидели, что память об этой войне – не агрессия, но молитва.

Дом

Дом – не пространство для обособления. Домом может быть место семьи, школа или даже весь аул. Дом в этом смысле не строят, а создают, как стихи: вдумчиво, соотнося с тем, что вокруг (будь то даже простая забота о виде из окна или об утреннем свете), с приходящими людьми. Возможно, известное кавказское гостеприимство (лишь издалека сводимое к ритуалам пира) настолько естественно для тех, кто здесь живет, как раз благодаря представлению об открытом доме.

Но инжич-чукунцам мало открытости. Дом – это приглашение. Если ты оказался один, далеко ли ты от своего дома, как мы в экспедиции, или, быть может, просто не появился автобус, – войди. Войди в дом в шесть утра, угостись кофе. Войди в аул, угостись тем, что могут дать его жители.

Это и язык:

Жители Инжич-Чукуна оказались под стать ландшафту. Их радушие и гостеприимство превзошло ожидания даже тех, кто не понаслышке знаком с кавказскими обычаями. Жители Инжич-Чукуна – открытые и благожелательные, скромные и одновременно гордые люди, с достоинством хранящие свое главное богатство – язык и обычаи абазинского народа. Благодаря их отзывчивости и доброте мы уже очень скоро почувствовали себя в этой просторной и уютной школе если не как дома, то в гостях у старых и дорогих друзей. Их готовность делиться с нами своим языком, терпеливо отвечать на наши вопросы, неискушенному человеку наверняка кажущиеся поначалу странными, если не бессмысленными, их неподдельный и неизменно доброжелательный интерес к нашей непривычной и не до конца понятной деятельности помогали нам постепенно разгадывать загадки абазинского языка, попутно обнаруживая все новые и новые.

Это и дружба:

После традиционного похода на мост и спуска к реке со стороны соседнего Хабеза мы пошли обратно с честным намерением вернуться в школу, но тут возникла идея зайти в гости к нашим консультантам. Мне поначалу это казалось совершенно диким решением: вваливаться к кому-то в дом, не предупредив хозяев о визите хотя бы за несколько часов, – это выглядит ужасно странным. Но после некоторых колебаний мы все-таки решились зайти. И каково же было наше удивление, когда мы увидели, что мы не первые, кому пришла в голову эта мысль: двое наших ребят уже сидели в гостях. Хозяева же, о которых я всю дорогу переживала, что вдруг им сейчас вообще не до нас, были так искренне и по-настоящему рады нашему приходу. Мы болтали, ели вареники, играли на слегка расстроенном пианино, потом к нам присоединилась еще часть наших ребят, и, о боже мой, это было так мило, радостно, и как же сложно было вечером оттуда уйти! Все-таки в нашей сегодняшней городской культуре ужасно не хватает этого чувства неожиданности, когда твои друзья вдруг оказываются на пороге дома. И как здорово, что здесь это пока в порядке вещей.

Простите, друзья из Инжич-Чукуна. Мы наверняка доставили вам немало хлопот, многого не заметили, многого не поняли. Но мы знаем, что это ваш дом, и дом этот достоин продолжения.

Благодарности

Тезада Мухадиновна Абазова, Оксана Абдулаховна Аджиева, Оксана Рамазановна Аджиева, Зауаль Джибович Айсанов, Фатима Битовна Айсанова, Фатима Мухамедовна Асанаева, Амир Адам-Гериевич Биджев, Джулетта Алиевна Биджева, Тайбат Асланмурзовна Биждева, Фатима Рауфовна Бленаова, Светлана Зауальевна Джандубаева, Фуад Темботович Джантемиров, Али Фуадович Джантемиров, Нури Фуадович Джантемиров, Бэлла Фуадовна Джантемирова, Крым Мурадинович Джужуев, Фатимат Муталибовна Копсергенова, Мухаджир Чагбанович Ниров, Сакинат Мухамедовна Озова, Сергей Умарович Пазов, Цуца Хаджумаровна Санашокова, Олег Шехмурзович Уша, Дина Олеговна Уша, Тима Олеговна Уша, Биляль Магометович Хасароков, Марат Аминович Хатков, Фатима Еруслановна Хаткова, Ахмед Шамсудинович Цеков, Залина Музакировна Чукова, Оксана Мурадиновна Чукова – вам и многим другим мы обязаны этим удивительным ощущением общения с абазинскими друзьями. Спасибо!

 

6 октября, 2021 г.