Вид на рыболовецкий порт с Чуркина / Варвара Кобыща
О том, как формировались и как выглядят сегодня городские районы Владивостока, как люди переживают собственную привязанность к месту, как создается память о месте в зависимости от семейной истории, биографии, профессиональной траектории и образа жизни рассказывают научный сотрудник Лаборатории социальных исследований города Варвара Кобыща и научный сотрудник ИГИТИ, доцент Высшей школы урбанистики Алиса Максимова.
научный сотрудник Лаборатории социальных исследований города
научный сотрудник ИГИТИ, доцент Высшей школы урбанистики
Приморский край всегда был регионом переселения и высокой мобильности. Такая его история отразились на устройстве и населении Владивостока (морские, рабочие, военные районы; украинские или южно-российские топонимы). Поэтому, поехав туда в экспедицию, мы хотели понять, как формировались районы города и как люди переживают собственную привязанность к месту, как создается память о месте в зависимости от семейной истории, биографии, профессиональной траектории, образа жизни. Из центральной части России Приморский край часто видится далеким и необычным, «Азией», где все как-то иначе. Нам было важно не воспроизводить эти шаблоны, а пристальнее взглянуть на пространства повседневной жизни – городские районы Владивостока. Для исследования мы выбрали три локации: Эгершельд, Столетие и Чуркин. Они не являются официально установленными, четко очерченными и закрепленными, но местные жители пользуются этими обозначениями и легко ориентируются в городе при помощи этих названий. При выборе мы руководствовались тем, что важно изучить не центр, явно интересный и насыщенный, а обратить внимание на обычные жилые районы, причем разные по конфигурации, истории и составу жителей. Дальше мы постараемся нарисовать портреты трех этих районов, увиденные глазами их жителей и немного – нашими собственными глазами.
Эгершельд – район, сильнее всего отличающийся своей пространственной конфигурацией и обособленностью. Это полуостров, он с трех сторон омывается морем, а с четвертой примыкает к центру города. Особым его делает климат и географическое расположение. Жители отмечают, что там всегда немного холоднее, чем в других местах города, часто туман и сильный ветер. Они шутят, что своих соседей в других частях города при встрече им легко узнать по теплой одежде. «Микроклимат» Эгершельда касается не только погоды, но и характерной атмосферы района.
Эгершельд считается элитным и престижным районом из-за близости к центру и к морю. Сами жители «элитность» подвергают сомнению, так как знают, что сегодня в районе можно встретить самых разных людей, а жилье отнюдь не только новое и дорогое. Наши собеседники отзывались о своем районе как о тихом, уютном, романтичном месте, источнике вдохновения, свободном от суеты. Жители ценят прекрасные виды на море и закаты, свою близость к природе. Это место для них – особое. Говорят даже, что однажды узкая полоска земли, соединяющая Эгершельд с остальным городом, размоется морской водой – и тогда он отправится в открытое море вместе со своими обитателями.
На Эгершельде есть открытые пляжи, куда приезжают купаться со всего города. Летом можно встретить на улице людей в купальниках и с полотенцем, перекинутым через плечо. Раньше многие проводили свободное время на природе: например, нам рассказывали, как люди катались на коньках по морю, у некоторых были свои лодки для рыбалки. Сегодня жителей разного возраста собирает Тропа здоровья: молодежь ездит на велосипедах, взрослые гуляют с детьми, пенсионеры используют ее как маршрут для прогулок.
Если вы проедете Эгершельд насквозь (а если вы такие же отчаянные, как мы, то вы его не проедете, а пройдете), то доберетесь до Токаревского маяка. Это известная достопримечательность, один из символов города. Местные вспоминают, как в детстве гуляли, купались и рыбачили там. Сейчас они водят к маяку своих гостей. Многие с любовью относятся к этой точке и видам, что оттуда открываются. Но не для всех жителей Эгершельда маяк является личным значимым местом. Кого-то туда не пускали родители, потому что рядом были военные части. Некоторые жалуются, что сейчас маяк слишком популярен, его оккупировали туристы и там уже нельзя, как раньше, посидеть в тишине и одиночестве. Кроме того, дорога к маяку превратилась в череду стен и заборов: землю приобрели под частное строительство те, кто мог себе это позволить.
Достопримечательностью Эгершельда, оставшейся в прошлом, был валютный магазин, о котором любят вспоминать жители старшего поколения. Он служил местом сбора привилегированной части горожан, имевшей доступ к зарубежным товарам (моряки, ходившие в рейсы за границу, могли потратить оставшиеся командировочные), а остальные разглядывали модные наряды дам, приезжавших за покупками. Другой объект со сложной и интересной судьбой – храм Казанской иконы Божией Матери. Рассказывают, что на этой территории было кладбище, потом построили церковь, в которой в советское время располагался популярный кинотеатр «Вымпел», а теперь здесь снова храм.
Эгершельд считается местом, с которого началось заселение Владивостока. Этот факт – еще один предмет гордости для местных. Кроме того, вам обязательно расскажут, что именно здесь, а не на вокзале в центральном районе города располагается настоящий конец Транссибирской магистрали.
Движущей силой в истории Эгершельда и биографиях жителей является торговый порт Дальневосточного морского пароходства. Основная инфраструктура полуострова – жилые дома, медицинские, культурные и образовательные учреждения – была построена по инициативе и под руководством портового управления. Значительная часть старшего поколения жителей Эгершельда были сотрудниками Пароходства и порта. Таким образом, порт в советское время структурировал жизнь района. Местные вспоминают, что он работал даже ночью, обеспечивал район, объединял людей. Молодежь же смотрит на порт как бы «извне», безотносительно к тому, что он значит экономически и социально: например, им нравится сверху наблюдать за «тетрисом» из движущихся по территории порта грузовых контейнеров.
По рассказам старожилов заметно, насколько сильно район менялся за время своего существования. В 1950-е это была «деревня»: деревянные дома с огородами, бараки, военные части. Соседство с военными воспринималось как естественное. Информанты вспоминают, что в детстве они могли пролезать на закрытые территории и это сходило им с рук, поскольку соседских детей военные узнавали. В 1970-е началась постепенная застройка района хрущевками, снос деревянных зданий. В следующий раз наиболее заметно район менялся в 2000-е годы: появились коттеджи и высотные новостройки. Когда-то Эгершельд представлял собой самодостаточный и действительно самостоятельный район. Постепенно, со сменой поколений и видов профессиональной деятельности его жителей, «открытием» города для внешних переселенцев, менялись облик района, практики его освоения жителями, значение разных его частей. Менялось и то, как он воспринимался местными жителями.
Чуркин – довольно большой район, состоящий из более мелких частей (Окатовая, Надибаидзе, Трудовая, Змеинка, Патрокл и т.д.). Впрочем, у горожан не возникает проблем с пониманием того, какая территория имеется в виду, когда произносишь «Чуркин». Главное, что говорят о районе горожане, – его противоречивость и «неблагополучная» репутация, которую местные, впрочем, считают сегодня устаревшим стереотипом. На развитие Чуркина сильно повлияло предпринятое в 2010-х годах строительство мостов, соединивших некогда самый труднодостижимый и далекий район города напрямую с центром и с островом Русский, где сейчас находится кампус ДВФУ. Район начал меняться: и визуально, и символически, и материально, и по составу жителей.
По мнению местных, репутация у Чуркина не всегда была плохой. Информанты говорят, что после его постройки и до распада СССР их район был особенно важен для города и являлся одним из основных источников ресурсов: в нем сосредоточено много предприятий, главным из которых является морской рыбный порт – там всегда была работа. Порт и заводы («Радиоприбор», судоремонтный и пр.) были также эмоционально значимыми местами: в детстве жители Чуркина могли проникать на их территорию. Как ни странно, мы не встретили особых сожалений по поводу того, что заводы перестали работать, но не звучало и мнений о том, что их нужно убрать. Для старшего поколения территории заводов – напоминание о том, что здесь раньше кипела другая жизнь.
Жителям остальных частей Владивостока Чуркин казался главным образом отдаленным и труднодоступным: Чуркин – «дальний угол», «дыра», «как на луну съездить». Кроме того, в сравнении с торговым портом рыбный представлялся менее престижным, и в советской трудовой иерархии горожан жители Чуркина имели в целом более низкий социальный статус. Но по-настоящему дурную славу Чуркин заработал, конечно, в 1990-х годах, когда город заметно криминализировался и Чуркин стал одним из эпицентров разборок и стычек. В 2000-х, по словам наших собеседников, «неблагополучности» району придавали распространение тяжелых наркотиков, многочисленные неполные семьи, а также тюремный опыт местных жителей, сильно влиявший на порядки и культуру в районе.
Жители Чуркина, однако, оспаривают эту репутацию. Некоторые утверждают, что Чуркин был более благополучным, чем кажется, отсылая к инфраструктуре, активной деятельности предприятий, наличию транспортной сети (вопреки представлениям большинства). Также они подчеркивают классовую неоднородность района: в «гостинках» (домах с малогабаритным жильем по типу общежитий) живут «менее благополучные» группы; в кооперативах – «хорошие» семьи, – и предлагают альтернативную, более «интеллигентскую» картину местного сообщества. Те, кто согласен с тем, что Чуркин криминальный, нормализуют этот статус через сопоставление с другими районами («так жили все») или через указание на другие части города, которые имеют еще худшую репутацию. Кроме того, даже хулиганы, бандиты и маргиналы были здесь «своими»: в сложных и бедных условиях формировалась атмосфера соседства
Близость моря является одной из важных тем в рассказах о районе. Хотя, по словам информантов, здесь много зеленых мест, старые деревья, пляжи, но в целом в Чуркине меньше «природного», чем в Эгершельде, из-за многочисленных предприятий. Другая отличительная черта Чуркина – торговые точки. Это не только новые торговые центры, которые мгновенно стали местом молодежного и семейного досуга, но и известный всем Спортивный рынок. Некогда стадион, потом типичный китайский рынок 1990-х годов, сейчас по-прежнему дешевое место для разнообразных покупок, а также гастрономический «хаб» с полюбившимися всему городу азиатскими ресторанами.
Район не так давно пережил значительное изменение: через бухту Золотой Рог был построен мост, соединивший Чуркин с центром города в 2012 году, появились новые дороги, торговые центры и даже филиал Мариинского театра. Это поменяло практики передвижения и изменило вид района. В прошлом до Чуркина было неудобно и далеко ехать, сейчас же он вдруг оказался доступным. Некоторые «плохие места» строительство моста устранило: например, были снесены гаражи около «гостинок». После открытия моста «квартиры в цене поднялись, у людей лица стали более светлыми, алкоголики пить стали завязывать, девелоперы поверили в район», – оптимистично замечает один из местных.
Парадокс района Столетие, сложившегося вокруг одноименного проспекта, состоит в том, что он является, с одной стороны, активным транспортным хабом, пространством связности и перемещения, а с другой – самодостаточным и спокойным спальным районом. Он проницаем и соединен с разными частями города, но обладает собственной историей. Ближе к проспекту 100-летия Владивостока кипит жизнь, там расположены более престижные и новые дома. Глядя на эту часть района, человек первым делом вспоминает о мегаполисе. В глубине района – хрущевки и двухэтажные дома с деревянными перекрытиями, обстановка, более свойственная старому спальному району: много зелени, клумбы, которые разводят местные жители, коты, детские площадки. Важная черта Столетия – подвижность и проницаемость границ. Люди не приходят к единому мнению, где он начинается и что к нему относится. Скажем, озеро Чан, излюбленное место бегунов, – это еще Столетие или уже нет? Повседневные и досуговые маршруты местных жителей выходят за пределы района и заходят в соседние.
В 50-е годы строительство проспекта 100-летия Владивостока стало знаковым событием, подготовкой «парадного въезда» в город Н.С. Хрущева. После визита Хрущева во Владивосток началась активная застройка района – одними из первых в стране, тогда еще кирпичными, а не панельными хрущевками. Позже именно здесь была построена первая девятиэтажка в городе, о которой говорили многие информанты как о знаковом здании, символизировавшем для приезжих из других мест Приморья большой город и прогресс. Одного из них вид этого здания так поразил в детстве, что спустя много лет он купил себе квартиру именно в нем. Столетие строился как окраинный район, но с течением времени стал одним из ближайших к центру. В 60-е жители просили водителей с местной автобазы подбросить их в центр на работу, поскольку общественный транспорт сюда не доходил. Дорога в объезд, которая сейчас без пробок (что редкость) занимает не более получаса, тогда отнимала пару часов.
Хотя Столетие – спальный район, его история вписана в более масштабные сюжеты истории города и страны. Именно эту сторону района стараются продвигать местные учителя истории и краеведы. Так, к его территории примыкает сопка Холодильник (крепостной мясохолодильник, построенный в 1910-х годах), где располагались одни из оборонительных укреплений владивостокской крепости, недавно наконец ставшей огромным музеем-заповедником. Эта сопка и расположенные в ней «катакомбы» – обязательный пункт в подростковых приключениях жителей Столетия всех поколений, источник страшилок и анекдотических историй. Неподалеку от нее находится старое кладбище, закрытое для захоронений в конце советского периода, позже заброшенное, а сейчас восстанавливаемое. Там есть могилы и героев Русско-японской войны, и обычных жителей района.
Раньше на территории района Столетие находился Владивостокский пересыльный пункт Дальстроя, который печально известен тем, что там скончался Иосиф Мандельштам. Позже на этом месте было капустное поле (какое-то время район так и назывался), затем началось строительство жилого района, и в ходе строительных работ обнаружились захоронения. В 2014 году был открыт сквер Веры и Надежды в память о жертвах политических репрессий. Это стало итогом продолжительной борьбы за участок земли, и среди информантов есть версия о том, что память о репрессиях использовалась скорее утилитарно, чтобы остановить точечную застройку. Сложно сказать, что кто-то из местных жителей, с которыми мы говорили, испытывает особые эмоции по отношению к мемориалу и тому, что он символизирует. Это место скорее является благоустроенным местом досуга, прогулок, игры в футбол; впрочем, теперь многим хотя бы в общих чертах известна история, связанная с репрессиями.
Раньше район отличался высокой степенью гомогенности: там жили в основном моряки (гражданские и военные), хотя были и другие дома, в том числе кооперативные, где квартиры получали представители других профессий, например преподаватели. Позже появились и «гостинки», где жили менее обеспеченные люди или студенты. В постсоветское время в силу приватизации жилья и нового строительства состав района начал заметно меняться. Старожилы скучают по дружному соседскому сообществу. Молодое поколение, чья жизнь в пределах Столетия в школьные годы была вполне насыщенной и активной, выпускаясь из школ, «вырастает» из своего района: стремится освоить другие части города, знакомиться с более разнообразным кругом людей. Впрочем, есть немало тех, кто, заводя собственную семью, сознательно возвращается в Столетие, чтобы детство их детей прошло тоже здесь и хотя бы отчасти напоминало их собственное.